ГЛАВА 1
Зимнее утро было прекрасно. Шел снег, крупные снежинки серебрились в свете уличных фонарей. Я вышла из дома пораньше, чтобы дольше наслаждаться чудесной погодой. Меня обгоняли люди, спешащие на работу, кутающиеся в шарфы и меховые воротники. На бегу ворчали, что холодно, и скорее бы эта зима кончилась. А я хотела бы, чтобы зима продолжалась как можно дольше. Жаль, что это невозможно, по крайней мере, на той широте, где стоит наш город. Может, потом, когда-нибудь, я перееду севернее, и буду наслаждаться зимой половину года.
Мне тоже было немного холодно, но это даже нравилось. В такие минуты я чувствовала необыкновенную легкость, словно сама могла кружиться, как снежинка. Мама всегда кутала меня, а когда я подросла, всё время следила, чтобы я тепло одевалась. Мне не хотелось её расстраивать, и я послушно надевала шубу и теплый шарф, хотя после трех лет никогда не простужалась, ни разу. А сейчас мне двадцать, я живу в другом городе, и могу одеваться, как хочу. Поэтому роскошный воротник из песца на моем осеннем пальто только для красоты. Я могла бы вообще не надевать пальто, но тогда люди стали бы на меня косо смотреть, а я совсем не хочу, чтобы все видели, что я другая.
В детстве я хотела чем-то выделиться, но было нечем, кроме всегда слишком холодных рук. Но из-за этой особенности ребята в школе прозвали меня Ледышкой, и никто не хотел со мной дружить.
Путь до университета неспешным шагом занимал полчаса. Я шла, смотрела по сторонам. Город готовился к встрече нового года, витрины магазинов переливались праздничными огнями, в окнах домов горели огоньки на елках.
В универе в фойе тоже стояла наряженная елка, в коридорах висели гирлянды, а на окнах аудиторий и кабинетов наклеены бумажные ёлочки и снежинки.
– Привет, Снежка! – поздоровались со мной однокурсницы, пробегая мимо. – Как холодно сегодня, правда?
Теперь всё изменилось, у меня много друзей и подруг. И всё-таки держу дистанцию, живу не в общежитии, а одна, в квартире, которую мне приобрела мама. Нет, она не богата. Просто мы раньше жили в трехкомнатной. Она разменяла её на двушку в родном городе и однушку там, где я учусь.
– Привет, – ответила я девчонкам. – Да, морозно.
Кстати, зовут меня Снежана. Мама назвала меня так в честь подруги из Болгарии, с которой переписывалась в детстве, и это имя ей очень нравилось.
Я считаю его вполне себе подходящим, и оно мне тоже нравится. Хорошо характеризует мою сущность, которую я, правда, от всех скрываю. Никому не говорю, что нормальная температура моего тела тридцать пять градусов по Цельсию, хотя всё остальное, как у нормальных людей.
Ну, еще кроме одной маленькой особенности, которая начала проявляться где-то лет в десять.
Я чувствую цвет мыслей человека, когда к нему прикоснусь, или он ко мне прикоснётся.
По опыту знаю, когда цвет красный, человек точно врёт, если что-то говорит, люди часто говорят совсем не то, что в это время думают. А если молчит, значит, хочет соврать. Если цвет оранжевый – шутит, или просто ему весело. Если синий – равнодушен, черный – задумал что-то нехорошее, или злится на кого-то. Фиолетовый – завидует. Зеленый – радость, счастье. Желтый – влюблен. Голубой или розовый – самовлюблен. Серый – устал физически или морально. Коричневый – разочарован, у человека депрессия или он чего-то боится. Белый – возвышенные чувства, наивность, искренность, честность и чистота.
С возрастом начала различать и разные оттенки, но больше всего люблю, когда цвет мыслей белый. Он чаще всего бывает у детей, поэтому я их обожаю, поэтому и учусь на преподавателя начальной школы.
Может, я люблю зиму, потому что снег белый? И может, потому мой любимый цвет – белый, и не только в мыслях. У мамы, например, когда я её обнимаю, мысли зеленого цвета с желтыми полосами.
Нет, читать их не умею. Но по цвету могу догадаться с большой долей вероятности.
Когда я призналась маме, что чувствую цвет мыслей, она испугалась, что со мной что-то не так и повела к детскому психологу. Но тот никаких отклонений не нашел, сказал, что у вашей девочки просто хорошо развита фантазия. Поэтому про цвет мыслей больше никому не рассказываю.
– Доброе утро. С наступающим! – сказала шедшему навстречу преподавателю.
– Здравствуйте. Спасибо, – ответил он. – И вас с наступающим.
Новый год люблю с детства. Хотя давно знаю, что деда Мороза не существует, всё равно этот праздник немного волшебный.
Однажды в новогоднюю ночь, когда мне было три года, я умерла и воскресла.
Я этого не помню, но мама рассказывала. Как-то, еще летом, я качалась на качели, упала, и качели стукнули меня по голове. Получила сотрясение мозга, и в голове образовался тромб, который мог оторваться в любой момент. Врачи не взялись оперировать, слишком рискованно. Надеялись, что в силу моего малого возраста он рассосется сам. Я выздоровела, но полгода жила с миной замедленного действия в голове. А на новогоднем утреннике в детском саду мы танцевали танец снежинок, и надо было много кружиться. Я слишком закружилась, упала и потеряла сознание. Мама отвезла меня в больницу. Там я впала в кому. Тромб оторвался, и медленно, но верно продвигался к сердцу.
Мама не отходила от меня трое суток, врач делал всё возможное, но тридцать первого декабря без десяти двенадцать мое сердце остановилось.
Мама рассказывала, она не верила, что дочь умерла, и не подпускала ко мне санитаров, которые хотели увезти тело в морг. Торопились поскорее, чтобы успеть к праздничному столу, накрытому в подсобке. В конце концов, махнули рукой, и ушли встречать новый год, сказали, потом увезут. А мама осталась рядом со мной.
Я была единственным и поздним ребенком, маму часто даже принимали за мою бабушку, хотя для своих лет она выглядела неплохо. Мама не вынесла бы потери дочери. Представляю, в каком она была шоке, когда врач сказал, что сердце её любимой девочки остановилось. Она всё повторяла, что дочь жива, жива, сидела со мной рядом и растирала мои холодные пальчики, пытаясь их согреть.
А ровно через десять минут, в двенадцать ноль-ноль мое сердце забилось вновь. Я открыла глаза и попросила пить. Мама радостно закричала, распахнув дверь палаты:
– Она очнулась! Очнулась! Принесите ребенку что-нибудь попить!
Сразу прибежали и врач, и медсестра, а санитарка принесла теплого молока, но мне оно показалось горячим. Врач объяснил это шоковым состоянием.
И только позже выяснилось, что у меня пониженная температура тела. Поскольку всё остальное оказалось в норме, и тромб рассосался, врач сказал, что такое бывает, он знавал людей, у которых нормальная температура тридцать пять и пять. А если бывает тридцать пять и пять, почему не может быть ниже?
