Василий Ворон - Другие двери

Другие двери
Название: Другие двери
Автор:
Жанры: Социальная фантастика | Книги о приключениях
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: 2020
О чем книга "Другие двери"

Сколько миров таится за дверью нашего, привычного мира? Кто живет в этих мирах? Несколько человек оказываются выброшенными в параллельные вселенные. Способным вернуть их обратно оказывается сумасшедший с исковерканной судьбой. Повесть была опубликована в журналах «Уральский следопыт» и «Искатель».

Бесплатно читать онлайн Другие двери


Слушай своё сердце.

Ему внятно всё на свете,

ибо оно сродни Душе Мира

и когда-нибудь вернётся в неё.

Пауло Коэльо


Просите, и дано будет вам;

ищите, и найдёте; стучите, и отворят вам;

Ибо всякий просящий получает,

и ищущий находит, и стучащему отворят.

Евангелие от Луки, 7: 7 – 8

1

Где-то за окном громко каркнула ворона. Я понял, что спать больше не хочу, и стал настороженно прислушиваться к тому, что происходило в моём организме. Меня уже не мутило, но я боялся, что это лишь временное затишье, и продолжал неподвижно лежать.

Снова каркнула ворона и, судя по звукам, спланировала прямо на крышу – по кровельному железу глухо заскрежетали её когтистые лапы.

Дёрнуло же меня отведать вчера на улице этих дурацких пирожков неизвестно с чем. И ведь есть не хотелось, да подумалось: чем могут накормить в столовой военного гарнизона? Вот и решил закусить чем-нибудь, упреждая уставное хлебосольство. Конечно, кулинарных изысков в полку не было, но я остался доволен. А когда начались подозрительные завихрения в животе, сразу вспомнилась вертлявая уличная продавщица и её «пирожки горячие». Сам виноват. Вот и отмокай тут.

Не до такой уж степени мне было плохо вчера, но лейтенант, будучи приставленным ко мне командиром полка в качестве экскурсовода-провожатого, тревожно оглядев меня спустя три часа после тех пирожков, и словно бы услышавшего, как грозно бурчит у меня в животе, сказал:

– А ну её, эту гостиницу. Отвезу-ка я вас в наш госпиталь.

Заметив на моём болезненно бледном лице гримасу протеста, он добавил:

– Да бросьте вы. У нас там не хуже, чем в гостинице. Вас наверняка в инфекционное отделение определят, а там сейчас пусто, один только зам. по тылу прохлаждается: опять чем-то отравился.

Мне становилось хуже, и я махнул рукой – делайте, мол, что хотите.

Сразу по прибытии в госпиталь меня, наконец, вывернуло. Мне сразу стало легче, и я заснул в пустой палате на пять коек.

И теперь я лежал щекой на подушке, затянутой белой казённой наволочкой с бледным штампом «инф. отд.», вспоминал это всё, и мне было стыдно. Приехал из района корреспондент и нате вам – заблевал всю округу. Позорище…

Ворона со скрежетом расхаживала по железной крыше, а на меня с новой силой навалилась тоска, не отпускавшая вот уже долгое время.

Скоро 40 дней, как погиб лучший друг Лёшка, с которым вместе протирали штаны ещё в школе, а потом и учились в одном институте, правда, на разных факультетах. Я знал, что непременно должен быть на поминках, но совершенно не представлял, как мне это перенести. Мне больно и страшно было снова заглянуть в чёрные глаза Дины, и я не знал, что ей скажу, а ведь сказать что-то будет нужно. Никто не был виноват в случайной и потому нелепой смерти Лёшки, но я всё равно почему-то чувствовал себя в ответе за его гибель. Я и в глухомань эту командировочную напросился, лишь надеясь на то, что задержусь здесь, закручусь и не попаду на сороковины, хотя надежда на это была очень мала: литературный очерк про мирные будни позабытого Богом военного гарнизона не предвещал никаких задержек.

Вспомнив о цели этой своей командировки, то есть о будущем очерке, мне стало ещё тоскливее. Ладно бы ещё тема была сто́ящая, но кто же станет читать эту никому не нужную скучищу в и без того скучном районном журнале, да ещё без сопровождающих подобную писанину фотографий?

– Ничего, выкрутимся без «картинок». Ну, нет у меня фотокора для тебя! – напутствовал в редакции Самсоныч. Да я и не был против того, чтобы ехать одному, наоборот, хотелось побыть вдали от знакомых людей, лучше даже вообще в одиночестве.

Я обвёл глазами пустую палату – вот тебе и одиночество. Что хотел, то и получил. И тут, словно в ответ на мои мысли, дверь смело распахнулась и явила мне отягощённого лишним весом человека с фиолетовыми щеками в мягком домашнем халате красного цвета. Он привычно окинул взглядом палату, цепко пройдясь по тумбочке возле моей койки, и уставился на меня. «Зам. по тылу», – вспомнил я лейтенанта и приподнял над подушкой голову.

– Пожрать чего-нибудь есть? – угрожающим шёпотом спросили щёки. Я отрицательно помотал головой. Толстяк пожевал губами, недобро сверля меня взглядом, разочарованно прогудел:

– Хреново, – и скрылся за дверью, даже не потрудившись прикрыть её плотно. Напоминание о еде неприятно всколыхнуло что-то у меня внутри, я снова положил голову на подушку, с неприязнью вспоминая фиолетовые щёки: «Чтоб тебя…». Я полежал ещё немного, тревожно ожидая каких-либо неприятных ощущений после вчерашнего, но ничего угрожающего так и не дождался. Тут дверь снова открылась, но на этот раз предвестник неуёмного аппетита – красный халат – мне увидеть не довелось. Вместо него в палату мягко прокралась совсем юная девушка – тоже в халате, только снежно-белом. После искателя продовольствия она напоминала ангела.

– Доброе утро, – тихо сказала она, махнув пушистыми русыми ресницами, и сунула мне в руку холодный градусник. – Поставьте, пожалуйста.

Я подчинился, с удовольствием слушая шуршание её накрахмаленного халата, пока она покидала палату.

Температура оказалась нормальной. После того, как меня лишили градусника, я поднялся и обнаружил, что чувствую себя в целом неплохо, хотя о еде думать было всё равно неприятно.

Лейтенант не обманул – одноэтажное деревянное здание инфекционного отделения казалось вымершим, словно после эпидемии. На этот раз, ничуть не разрушая это ощущение, в конце коридора, пересекавшего здание ровно посередине, мелькнул пожарно-красный халат, будто олицетворение этих самых смертельных вирусов. В комнате у самого выхода сидела крахмальная сестричка, и что-то писала в огромном и с виду ветхом журнале, мельком взглянув на меня. Вчера оценить окружающую действительность я не имел ни желания, ни возможности, и занялся этим сейчас, выйдя на крыльцо.

Длинный одноэтажный барак инфекционного отделения оказался на изрядном удалении от главного корпуса госпиталя, четырёхэтажное кирпичное здание которого виднелось за деревьями. Я почувствовал себя в настоящей изоляции – территория инфекционного отделения была обнесена заборчиком, вокруг которого рос шиповник, заменяя, очевидно, столь популярную в армии колючую проволоку. Выглядело это весьма органично: вроде и не по-армейски, но устав соблюдён. Забор, как и полагалось, имел калитку, за которой виднелась дорожка, ведущая на основную территорию, к главному корпусу. Пейзаж был не просто безрадостным, а даже удручающим, но за пять лет работы в журнале, мотаясь по самым невероятным захолустьям необъятной Родины, я привык переносить всё это спокойно и, мало того – равнодушно, хотя именно этого при моей древней профессии никак нельзя было допускать. Журналист должен быть объективным, но никак не равнодушным.


С этой книгой читают
«В одном из славянских селений жил парень-калека, пока у его дома не остановился странник – убелённый сединами старец». Именно так начинается легенда об исцелении русского богатыря Ильи. Не калики перехожие научили Илью сражаться: старец оказался воином и целителем, исходившим земли Индии и Китая. И учился у него Илья многим искусствам.О юности Ильи Муромца и его таинственном учителе пойдёт речь в «Обращённом к небу», где сказы переплелись с были
«В одном из славянских селений жил парень-калека, пока у его дома не остановился странник – убелённый сединами старец». Именно так начинается легенда об исцелении русского богатыря Ильи. Не калики перехожие научили Илью сражаться: старец оказался воином и целителем, исходившим земли Индии и Китая. И учился у него Илья многим искусствам.О юности Ильи Муромца и его таинственном учителе пойдёт речь в «Обращённом к небу», где сказы переплелись с были
Обычный русский парень Всеслав узнает, что он древний бог славян, оборотень и покровитель воинов по имени Вольга. Под руководством проводника он вынужден пройти долгую и трудную инициацию, чтобы встать в один ряд с другими богами славянских народов.Став богом, главный герой поселяется в Санкт-Петербурге и узнаёт древнюю тайну северного города, обретает любовь и наказывает террористов. В романе говорится о более правдоподобной версии возникновения
У главного героя трудная судьба: он остается один после потери семьи, лучшего друга и любимой женщины. И обнаруживает главного врага всей своей жизни, с которым и начинает борьбу. В повести показана трансформация главного героя, которому помогает любовь и непреклонное намерение победить своего врага.
Эта книга – попытка сохранить память о былом, рассказать о своих корнях, о жизни, которую вели многие люди в то время, о любви, которой уже нет.
Ребенок, стоящий на пути всех родственников как воплощение и немой укор уродства семейной жизни. Ежедневные издевательства, избиение, унижения. И однажды немыслимые зверства толкают мальчика на темный путь. Он берет в руки книгу сновидений – и через сон начинает мстить близким, превращая их жизнь в ад, который, как он посчитал, они заслужили.
Чего ждать от будущего? Благостных мудрых долгожителей, что днями на пролет размышляют о сути бытия, или злобных дикарей, жрущих радиоактивных крыс? А может роботы или инопланетяне? Ответ один – мы не знаем. Можем только представлять и прилагать максимум усилий, чтобы человечество хотя бы выжило. Пережило ту кашу, которую заварили мы. И то, что потомки это смогут сделать, отнюдь не прописано в вечных скрижалях. Эти рассказы о будущем и настоящем.
Короткий рассказ на актуальную в настоящее время тему, о которой писать обычно не принято.
Родство душ способно преодолеть любые преграды: запреты, иная любовь и даже смерть. Лиля и Ник познакомились в школьные годы, сразу став неразлучными друзьями. Родственники ждали их свадьбы, а друзья не верили, что между ними ничего не могло быть. Ослепившая разум ревность лишает Лилю жизни, но это было только началом новой жизни.
Эта история о фотографе Гарибе, снимающем художественные ню-фото для глянцевых журналов. В детстве Гариб перенес тяжелую психологическую травму, которая запрятана в глубинах его подсознания, но и по сей день сказывается на взаимоотношениях Гариба с женщинами. Избавиться от психологической травмы, полученной в детстве, Гариб должен будет в полицейском участке. Правда, этот участок оказывается местом более странным, чем кажется нам на первый взгляд
Эмилио Сальгари (1862–1911) – прославленный писатель, которого современники называли «итальянским Жюлем Верном», создавший около двухсот романов и рассказов. Кажется, нет такого континента, по которому не ходили бы персонажи его произведений, нет таких морей и океанов, по которым не плавали бы его благородные корсары и флибустьеры.В настоящее издание вошли три романа из так называемого Африканского цикла, причем два из них – «Разбойники Сахары» и
В антологию, подготовленную известным востоковедом и переводчиком японской поэзии Александром Долиным, включены классические произведения знаменитых поэтов XVII – начала XIX в., таких как Мацуо Басё, Ёсано Бусон, Кобаяси Исса, Ихара Сайкаку, Камо Мабути, Одзава Роан, Рёкан, Окума Котомити, Рай Санъё и многих других, чьи стихи вошли в золотой фонд японской и мировой литературы, а также колоритные образцы юмористической поэзии и фольклора «веселых