1.
Ранним-ранним, золотистым утром,
когда птицы едва проснулись
и солнышко ещё только-только встало
над красавицей Волгой,
по самарской области,
по трассе,
с указателями до Самары столько-то км —
а этих км было ещё много —
по разбитому узкому шоссе,
по встречке,
лихо летел
с диким рёвом,
чудо автомобиль —
белый,
на широких колёсах,
со спойлером впереди,
с антикрылом сзади
с кучей фар на крыше,
расписанный по белым бокам рвущимся пламенем —
так и хочется кинуться тушить —
в ало-рыже-огненных языках которого,
с трудом,
но можно прочесть стилизованные буквы
слова BUFALO
А впереди на капоте
красовалась белая фарфоровая голубка
в стиле народных промыслов,
с розовым клювом и лапками
и чёрными точечками глаз.
*
2.
И лилась-неслась, как ветер над Волгой,
песня из чудо-автомобиля
в исполнении Александра Малинина:
– СвятыйБоже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, по-милуй мя… – почему-то с неортодоксальными ударениями
и длиною в сорок секунд.
*
3.
Ревя, как зверь,
автомобиль на дикой скорости обгонял всех,
и только при ближнем рассмотрении становилось ясно,
что это —
жесточайший самопал
на базе отечественных старых жигулей.
А гоночно рычал самопал потому,
что на нём попросту не было глушителя,
А обгонял всех —
потому что на ранней трассе
были только ранние дальнобойщики…
*
4.
А песня лилась на всю Волгу:
– Мне осталась одна забава – пальцы в рот, да весёлый свист, Прокатилась дурная слава, что похабник я и скандалист. Ах, какая смешная потеря! Много в жизни смешных потерь…
*
5.
И вдруг раздался космический голос:
– Фура, вправо взяла! Ушла, фура, вправо!
И тяжелая фура стала послушно и многотонно
уходить вправо – так был обогнан ещё один грузовик,
а парень за рулём чудо-самопала
повесил микрофон на спиральном проводе
посмотрел на спидометр, умерший на нуле
и довольный собой сказал:
– Сто двадцать идём… как по паркету.
Это был, видимо, предел чудо-автомобиля.
*
6.
Парень за рулём был плотно сложенный,
коротко стриженный и немного медлительный бычок,
с добродушным, простым и симпатичным лицом,
на которое он старался повесить маску
крутого, сурового парня и из последних сил удерживал её —
простодушие и молодость брали своё.
Рядом – его кареглазый дружок,
поменьше, понервнее и, наверное, пошустрее.
– Чо за шняга? — сморщился от музыки кареглазый.
– Серёжа… Есенин, – солидно ответил бычок и потёр рукой недавний свежий шрам на лбу, у самой кромки волос, – Сильная вещь. Душу рвёт.
Кареглазый кисло выключил Малинина
и с лицом учителя жизни посоветовал
не то бычку, не то всему человечеству:
– В этой жизни – не надо рвать ни душ, ни жоп.
Весь фрагмент песни – до выключения кареглазым —
длился семьдесят четыре секунды.
*
7.
Самара ещё спала…
Старая улочка.
Пустая.
И странное мычание.
А может стоны…
И… цок… цок…
И опять стон…
Или мычание.
Может корова идёт?
Или любовью пара самарцев по утру занялась?…
Потом раздался скрип.
Тонкий, пронзительный, за душу берущий…
На улицу свернул бомж —
длинные, давно не мытые жидкие волосёнки,
бородёнка и огромные красные уши.
А скрипел бомж оттого,
что сумку-тележку за собой катил,
на стонущих колёсиках
Он был без ботинок, в носках.
И его это не смущало.
Он что-то увидел, остановился, замер и прошептал:
– Госсссподи!
*
8.
Ревел мотор.
– Щщщшшит! – глядя на дробящий в деревьях
залитый солнцем пейзаж, прошипел на американский манер кареглазый, – Вы вместе были одну неделю – ну, как ты мо-жешь быть уверен, что это твой ребёнок?
– Она не такая, – вдаль тепло ответил бычок.
– Все они – не такие.
– А какие?
Кареглазый задумался:
– Знаешь, как баба по блатному будет?
– Шмара, – пожал плечами бычок.
– Дырка.
– Что – просто дырка? Без ничего? — удивился бычок.
– Да. Просто – дырка…. без ничего… все они – дырки.
– Да, ладно, все, – добродушно возразил бычок.
– Да, все!
– А мы с тобой тогда откуда взялись?
Вопрос поставил собеседника в лёгкий тупик,
но, кажется, юного мнения кареглазого о женщинах
не изменил.
*
9.
Самара.
На середине мощёной брусчаткой улицы,
на стуле
сидел привязанный к нему скотчем по рукам и ногам
человек одних в трусах.
И носках.
Он мучительно мычал —
потому что рот был заклеен —
и иногда отчаянно пытался прыгать на стуле,
отчего и получался цокот,
и силы покидали его.
Бомж оглянулся, подошёл и осторожно расклеил ему рот.
– Памагите! – горячо и хрипло взмолил человек на сту-ле, – Я Самарин из Самары!… я депутат… у меня банк… сто-матология, сеть прачечных и много чего…. бабка помоги!.. я озолочу тебя, – прохрипел Самарин.
– Я не бабка, я дедка, – задумчиво ответил бомж.
*
10.
Ещё один грузовик был с рёвом обогнан,
кареглазый чуть расслабился от обгона и сказал:
– Надо присмотреться… ты ж совсем бабу не знаешь и, бах! – ребёнок.
На что бычок ответил:
– Не!… тут всё по-честному… всё по любви… мать, вон, кар-тохи навалила полный багажник…
– И мать знает! – удивился кареглазый.
– А чё? Я что – шпион? Пусть растёт. Бабке внук будет. Огурчиков солёных отгрузила, сала…
– А что – младенцы – сало едят?
– Бабки они едят, — весело уточнил бычок, – Шестьсот бе-касов дам – отцовский долг исполню…
– Чего дашь? – не понял кареглазый.
– Шесть сотен бекасов, – не без гордости повторил бычок.
– Каких бекасов? — насторожился кареглазый..
– Настоящих.
– Бекасы – это мандавошки
– Сам ты мандавошки, – возразил бычок, – Бекасы – это наши родные американские доллары.
– Откуда такие бабки? – не стал спорить кареглазый.
– Чё – сам, чё – мамка дала.
– А сам-то откуда?
– Раков ловлю… цыганам сдаю… – вдруг посмурнел бычок,
что-то в его жизни было такое с раками:
– Рубль штука… в день иногда доста ловлю, —
и резко переменил тему:
– Приеду – денег жене дам, сфотографируюсь с ребёноч-ком – и назад. Иначе – было бы несправедливо.
– А жизнь вообще – штука несправедливая, – с философ-ским лицом начал учить кареглазый, – Вон я – Горбов – а меня зовут всю жизнь – Гроб… щщшит!.. справедливо?
– Да ты гроб и есть, — засмеялся бычок.
– Чего это я гроб. Я – Горб – по справедливому.
– Ладно. Будешь ты теперь – горбатый Гроб, – и бычок снова засмеялся.
– А ты будешь не Буфало… а БУхало…. нет, БухАло, – оби-делся и изменил Гроб ударение на а.
– А Буфало – по буферу! — добродушно и весело согласился Буфало.
*
11.
Самара
По улице бежал человек в трусах и носках.
Это был Самарин,
у которого прачечные и стоматология,
и много чего ещё.
И ему очень трудно было делать вид,
что он занимается спортом —
