ГЛАВА 1. Милена
— Отпусти ты меня, идиот бритоголовый!
Я упираюсь каблуками, пытаюсь вырваться из сильных рук секьюрити, но это равносильно тому, как идти против танка. Точнее, пытаться его остановить.
Ненавижу этот день, свою идею и свою дурацкую оплошность.
Последний прием, хоть и противно до одури, да и, может, нечестно, но сегодня я иду до конца. Мы останавливаемся возле служебной двери, пока охранник ищет карту, чтобы открыть электронный замок, и я впиваюсь зубами в его руку.
— Бешеная стерва! — отталкивает он меня от себя. — Не хватало только после тебя прививки делать.
— Пошел к черту, — ударяюсь спиной о стену и едва сдерживаю слезы.
Больно, унизительно и совсем не по плану. Изначально это было плохой затеей — искать встречи с Марком, обманом проникнув на прием. Но в любой другой ситуации я бы не смогла подойти к нему и на пушечный выстрел.
— Я сейчас ментов вызову, — ревет охранник, приближаясь ко мне.
Он в бешенстве, и я машинально вжимаю голову в плечи и закрываю глаза — сейчас ударит.
— Что здесь происходит? — слышу голос сбоку, и становится еще страшнее, потому что Марк умеет бить больнее одним только взглядом.
— Извините, — тон секьюрити сразу меняется, — что помешали вам. Пробралась тут… — пренебрежительно говорит обо мне.
Шаги… Они приближаются, а я не могу открыть глаза. Сердце грохочет в ушах, ноги становятся ватными, руки подрагивают.
Я не видела Марка полтора года, затерялась на окраине города, чтобы быть вне поля его зрения, а сейчас сама пришла. Паника захлестывает, когда в нос ударяет запах его парфюма. Так и не поменял…
Теперь к панике примешиваются воспоминания, которые пробуждает этот аромат. А казалось бы, что все давно в прошлом.
— Оставьте меня с девушкой, — спокойно говорит Марк охраннику.
— Но…
— Я все сказал.
Я даже с закрытыми глазами знаю, что Марк, когда говорит охраннику последнюю фразу, делает жест кистью, приподняв руку. И в его исполнении это выглядит так, что возражать не хочется.
Снова шаги… На этот раз тяжелые, не такие, как у Марка — значит уходит охранник.
— Какой же надо быть идиоткой, чтобы снова попасться мне на глаза.
Эти слова разрывают тишину коридора, которая уже почти убивает свои звоном и гнетом.
Ну вот, я же встретилась с ним. Переступила через себя, свой страх ради этой встречи, а все равно не могу пошевелить языком или хотя бы открыть глаза.
— Марк…
— Даже стыдно посмотреть на меня?
Нет! Мне стыдиться нечего. Я боюсь… Боюсь того взгляда, которым Марк наградил меня в последнюю нашу встречу. В нем не было ничего, кроме холодной ярости. Ни прежнего огня, ни восхищения, ни ласки. А я и в тот момент любила, когда хваталась онемевшими пальцами под холодным дождем за кованый забор.
Мотаю головой из стороны в сторону. Но это не отрицательный ответ на последний вопрос Марка — сбрасываю воспоминания.
— Плакать собираешься?
Снова не могу ответить. А с охранником же была такой борзой!
Открываю глаза и вижу то, что бьет сильнее — равнодушие.
— Я перестала плакать полтора года назад, — отвечаю тихо.
Марк совсем не изменился. Все так же красив, стильно одет, подтянут — шикарный мужчина. Он даже в домашней одежде выглядел греческим богом или дьяволом, который искусит и затянет в водоворот наслаждения. Только за это наслаждение придется расплачиваться потом вечностью в адском котле. Именно там и я варюсь уже полтора года, боясь сделать хоть шаг в сторону.
— Будем считать, что ты случайно попалась мне на глаза, Милена, — Марк закуривает прямо в коридоре, наплевав на правила. — И это в первый и последний раз.
Разворачивается и уходит. Нет! Он уходит!
Я отмираю и кричу вслед:
— Подожди!
Другого шанса у меня не будет — это осознание как средство от паралича. Марк останавливается, но не оборачивается.
Я почти бегу к нему в узком платье, но расстояние кажется невыносимо большим. И каблуки, эти чертовы каблуки только делают меня медлительнее. И вот его спина так близко, я протягиваю руку, чтобы дотронуться до плеча.
— Милена, не доводи до греха.
Одергиваюсь, делаю шаг назад. Разговаривать со спиной так себе, но я столько искала этот шанс.
— Мне нужна помощь.
— Что? — Марк резко оборачивается и по инерции подается вперед.
Мы так близко. И пусть я пыталась себя убедить, что все забыто и похоронено, но при встрече с ним понимаю: это было самовнушением. Он слишком глубоко во мне, и за это я себя ненавижу. А он ненавидит меня…
Хоть что-то общее у нас есть.
ГЛАВА 2. Марк
Я не замечал, как ром обжигает горло, как близко пламя огня. Наверное, я хотел сгореть там же, вместе с этим домом. Никто так и не понял, почему я, едва вышвырнув Милену, попросил слить бензин с машин.
Горел я изнутри.
Горела моя семейная жизнь.
Горело все… что прошло.
Я смотрел в глаза Милены и не верил, что она могла так поступить с нами.
А ведь была у нас когда-то маленькая квартирка на окраине города, где мы были счастливы. И она осталась — я хотел сохранить тот островок счастья… Но и в этом доме счастье тоже было, а я его сжигал вместе с собой.
— Марк, возьми хоть плед из машины, — хлопнул меня по плечу Миша.
— И без того жарко, — усмехнулся я и снова сделал глоток.
Милена… Я готов был царапать землю и жрать ее, лишь бы все то дерьмо оказалось ложью.
Но все горело… Абсолютно все.
— Марк, уже вызвали пожарных.
— Нет! — заорал я, опускаясь на сырую после дождя землю. — Никого не пущу, пока не сгорит. Дотла, до конца любого воспоминания…
Миша забрал у меня бутылку и тоже сделал глоток, печально качая головой:
— Кто ж мог подумать, что все так обернется.
— Заткнись!
— Марк, тебе надо взять себя в руки. Я понимаю, что ты любил ее, но…
Любил? Странно думать об этом в прошедшем времени. Я люблю ее, несмотря ни на что. Сердце с головой где-то разминулись и теперь идут разными дорогами.
Сегодня мне надо все выплеснуть, а завтра я соберусь и стану хладнокровным и бесчувственным. Закрою все эмоции на замок и выброшу ключ…
Твою мать! Эта женщина меня сводит с ума одним своим присутствием.
Сжимаю пальцы, потому что желание дотронуться до ее щеки становится почти до артрита болезненным.
Помощь? Она просит помощи?
Сгорело все, сгорело. В тот день, который некстати вспомнил, в который был слабым.
— Марк, — Милена снова произносит мое имя только так, как она умеет.
— Закрой рот!
Снова воспоминания. Тот пепел, что я похоронил одновременно с домом, с последним угольком, как чертова птица феникс.
Милена догорала во мне вместе с остатками ярости и боли.
«Надо быть равнодушным», — повторял я себе.
Протягиваю руку и задерживаю возле шеи. Как она мне нравилась… Каждая эмоция именно на шее — возбуждение, напряжение, радость.
Идеальная женщина, о которой мечтал бы любой.
— Марк, пожалуйста! Просто выслушай меня.
