Андрей Бинев - Еврейская рапсодия

Еврейская рапсодия
Название: Еврейская рапсодия
Автор:
Жанр: Современная русская литература
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: Не установлен
О чем книга "Еврейская рапсодия"

«С одной стороны толстой узловатой веревки – крюк в потолке, причудливо загнутый и с проседью от белил; с другой – я, худой, с черными вьющимися волосами, с карими глазами, с большим, можно сказать, видным носом. Во всяком случае, так его всегда называла мама. На моей тонкой шее вальяжно лежит петля. Я бы даже сказал – элегантно. Она будто живая: как дремлющая змея, которая вот-вот захлестнет шею в последнем своем, подлом объятии… Такие петли часто показывают в старом американском кино.

Я раскачиваюсь на табурете и с ужасом думаю, что ножки этой древней развалины расшатались так, что могут разъехаться раньше, чем я сам оттолкнусь от нее в вечность. В голове мелькает, что надо бы снять петлю и заменить табурет более надежным стулом, но потом решаю, что лучше просто не двигаться и думать о своем, то есть о предстоящем толчке или…прыжке. И я начинаю думать…»

Бесплатно читать онлайн Еврейская рапсодия


С одной стороны толстой узловатой веревки – крюк в потолке, причудливо загнутый и с проседью от белил; с другой – я, худой, с черными вьющимися волосами, с карими глазами, с большим, можно сказать, видным носом. Во всяком случае, так его всегда называла мама. На моей тонкой шее вальяжно лежит петля. Я бы даже сказал – элегантно. Она будто живая: как дремлющая змея, которая вот-вот захлестнет шею в последнем своем, подлом объятии… Такие петли часто показывают в старом американском кино.

Я раскачиваюсь на табурете и с ужасом думаю, что ножки этой древней развалины расшатались так, что могут разъехаться раньше, чем я сам оттолкнусь от нее в вечность. В голове мелькает, что надо бы снять петлю и заменить табурет более надежным стулом, но потом решаю, что лучше просто не двигаться и думать о своем, то есть о предстоящем толчке или…прыжке. И я начинаю думать.

Но думать совсем без движения я не могу и поэтому осторожно, чтобы ненароком не разбудить случайность, поворачиваю голову. Мой взгляд попадает на пыльную поверхность шкафа. Я ничего не могу там разглядеть, но вспоминаю казавшийся когда-то забавным анекдот о том, как некий неудачник решил повеситься и вдруг увидел на верхней крышке шкафа сигаретный «бычок», выскользнул из петли и задумал покурить в последний раз. Потом он также «случайно» увидел на антресолях недопитую бутылку водки и допил ее. После этого вышел на балкон и, просветлев от неожиданных удовольствий, улыбнулся и подумал, что «жизнь налаживается!».

Сейчас мне не смешно. Во-первых, я никогда не курил, во-вторых, у нас нет антресолей (от чего вечно страдала моя мама: это казалось ей ущемлением исконных «прав человека» на жизненное пространство!), а в-третьих, в доме водки не водилось со дня смерти моего отца, горького пьяницы-еврея. Он и в этом был оригиналом.

Лукавый

А еще он не умел ловчить, за что его презирала вся наша многочисленная родня. Тоже, кстати, не умевшая ловчить, но самоуверенно думавшая, что умеет. Ему не доверяли соседи и коллеги по его безденежной работе. Как же, говорили они, еврей, который не ловчит, либо вовсе не еврей, но зачем-то врет, что еврей, то есть ищет какую-то непонятную выгоду; либо уж такой хитрый еврей и так лихо ловчит, что конца и края этому невидно. Никто даже не мог понять, где, когда и кого он обманывает. И главное: что он, в конце концов, с этого имеет?

А то, что отец горько пил и даже иной раз засыпал в тамбуре подъезда, так и не добравшись до квартиры, воспринималось вообще крайне подозрительно. Наш сосед, престарелый антисемит Коля Власкин, глубокомысленно изрекал по этому поводу за доминошной партией: «Примазывается, гад, к русскому пролетариату, а все как был жидом, так жидом и помрет!» Отец постоянно одалживал ему деньги на водку вечером и на пиво похмельным утром, а потом старался не встречаться с Колей Власкиным, чтобы тот не заподозрил, будто отец умышленно попадается ему на глаза и тем самым намекает, что пора бы, мол, вернуть все долги. Собственно, Коля, по его глубокому убеждению, ничуть не ошибся. Отец умер хитрым, мелочным «жидом», так и не спросив с Коли ни копейки, и оставив его в недоумении и раздражении. Явно, мол, в чем-то надул и смылся от ответственности. Жидом, в общем, помер!

Мать всем говорила, что отец умер от сердечного удара. Лгала. Он захлебнулся собственной рвотой ночью, во сне. Так в справке и написали: «рвотная асфиксия». Сам не посмотришь и людям не покажешь! Прямо, геморрой, а не справка! Вот с тех пор водки, даже недопитой, в доме нет.

Люстра

Я осторожно смотрю вниз, на диван. Наклонившись набок, на нем нелепо лежит мамина люстра, которую я снял с крюка, чтобы заменить ее веревкой. Мама бы мне этого никогда не простила. «Как, – сказала бы она, – тети Фаина антикварная люстра ему помешала! Тете Фае не мешала, дяде Боре не мешала, их сыну с русским именем Иван тоже не мешала.…А ему, видишь ли, крюк понадобился!» Так бы и сказала! Она, люстра, конечно, им всем не мешала, потому что они не собирались экспериментировать ни с крюком, ни с веревкой…

Удивительная люстра! На длинной золоченой цепи, опускавшейся в нашей карликовой квартире так низко, что даже моя мама, с ее вполне подходящим под габариты этого жилища ростом, рефлекторно втягивала голову в плечи, когда проходила под ней. Пять розовых роговидных плафонов, посаженных на литые бронзовые розы, венчались в центре всего этого сооружения тяжелой перевернутой пирамидой, на кончике которой матово отсвечивал белого металла шар. Необыкновенно часто перегоравшие лампы заменялись с таким великим трудом, что мы, в конце концов, решительно отказались возиться с каждым плафоном, и с нетерпением дожидались, когда погаснет последняя из ламп. Только после этого, чертыхаясь и проклиная подарок тети Фаи, свинчивали розовые стеклянные рога и выдирали прикипевшие патроны стоваттовых ламп. В комнате из-за этого подарка всегда, как смог над пыльным городом, висел полумрак. Нервы у всех были на пределе.

Тетя Фая подарила моим родителям эту люстру на свадьбу. Люстра, как и сама тетя Фая, к тому времени уже была далеко не первой молодости. На пирамиде был вылит знак: «FS-S». Тетя Фая заговорщицки подмигивала маме и шептала: «Нет, ты понимаешь, что ЭТО значит? Ты догадываешься, что ЭТО? Ты знаешь, где ОНА светила, эта аристократка?» Мама понимающе кивала, но в глазах всегда замирало недоумение, замешанное на мистическом ужасе и осознании своей обреченности так никогда и не додуматься до разгадки. А, по-моему, тетя Фая прибегла к одному из самых коварных своих приемов – выдать заведомую рухлядь за антикварный товар. Выгодно во всех отношениях – приходишь на свадьбу не с пустыми руками, в то же время не тратишь ни копейки на подарок. Все остальные подарки блекнут на фоне этого кошмара, а главное – молодожены до «золотой» свадьбы ощущают себя неблагодарными животными из-за того, что на жалкий алтарь их мещанского счастья тетей Фаей принесена почти ритуальная жертва, и теперь их примитивные пустые головы освещены ярким огнем, в историю рождения которого посвящены лишь немногие. И все – в вечном, неоплатном долгу! С этой минуты тете Фае достаточно, лишь войдя в квартиру и увидев, будто впервые, свисающего с низкого потолка бронзового пыльного монстра, восхищенно всплеснуть ладошками и умиленно, с признаками непреходящей печали, наклонить набок голову. А потом с отчаянием вздохнуть, говоря всем своим видом, что материальная ценность этого великолепия возрастает с каждым годом и, конечно же, искупает все затраты и заботы до скончания века.

Тетя Фая постоянно упрекала маму: «Я оторвала этот раритет от своего больного, измученного сердца, я вырвала его из сокровищниц нашей семьи, а ты даже не удосуживаешься смахнуть с плафонов пыль и заменить какие-то жалкие лампочки. Верни мне все это обратно!» Мама начинала суетливо вымаливать прощение и, кряхтя, залезая на стул, добрых полчаса возилась с плафонами, тряпкой и лампами. Она обсыпалась пылью и заливалась потом, краснела и сопела. По окончании экзекуции тетя Фая великодушно, воздев кверху рисованную черным карандашом бровь, прощала ее, а мама потом досадовала на себя, что не позволила тете Фае забрать ее ценный подарок назад.


С этой книгой читают
«Павел стремительно сунул руку в карман бриджей и по привычке точно попал пальцами в гладкие кольца трофейного немецкого кастета. Рука знала все самые мелкие детали жестокого инструмента. Сердце зашлось от притаившейся в кастете звериной силы смерти и от горячего предчувствия страшной беды. Кулак инстинктивно сжался, и обтекаемый упор изящной стойки кастета тяжело и призывно впился в сухие подушечки ладони.Майор МГБ, крепко сжимая его плечо и тем
В VIP-отеле для особых персон служит официант по прозвищу Кушать Подано. Красивый и обаятельный, он способен расположить к себе любого постояльца, будь то российский олигарх, испанская авантюристка, сын нацистского преступника или неаполитанский мафиозо. Кушать Подано мастерски проникает в сердца клиентов, он без слов понимает, чего именно от него хотят, и безоговорочно исполняет все желания. Взамен постояльцы открывают официанту свои души – поро
«Нет в этой истории ничего такого, что могло бы удивить, если просто пересказать ее как короткий основательный сюжет. Время было такое, люди, отношения, страхи, надежды – всё было именно таким! Другим и быть, казалось бы, не могло.Однако же, если вглядеться и вслушаться в то, что и составляет основу сюжета, то найдешь в нем столько поражающих сопутствующих факторов, что ненароком вспомнишь, например, об опасности, которую таит в себе ядерная бомб
«Очень-очень давно, когда промерзшую насквозь советскую землю, жаждавшую бурной весны и преисполненную надежд на тепло и солнце, вдруг стало заносить холодной снежной крупой безнадежности, когда вспухшие от напрасных ожиданий беспокойные людские воды огромной страны, вопреки «метеорологическим» прогнозам неисправимых оптимистов, застыли ледяными торосами, разыгралась удивительная история, в которой оказались замешанными многие персоны с известным
Данная книга является информационно-литературным произведением об истории возникновения и успеха легендарного музыкального проекта «А. НЕМЕЦЪ», и предназначена для широкого круга читателей, а также для отечественных и зарубежных подвижников и специалистов, осуществляющих исследовательскую деятельность в сфере неформальной культуры, массовой социологии и практической мистики. Книга состоит из двух томов (17 книг), публикуемых в серии «Всемирная Би
В сборник «Ковчег Лит» вошли произведения выпускников, студентов и сотрудников Литературного института имени А. М. Горького.Опыт и мастерство за одной партой с талантливой молодостью. Размеренное, классическое повествование сменяется неожиданными оборотами и рваным синтаксисом. Такой разный язык, но такой один. Наш, русский, живой.Журнал заполнен, группа набрана, список составлен. И не столь важно, на каком ты курсе, главное, что курс – верный.
36 коротких рассказов-размышлений о разных жизненных ситуациях. Книга будет интересна большому кругу читателей. Каждый найдет в ней "свой" рассказ, который всколыхнет глубинные струны его души. Одни рассказы ироничные, другие веселые, третьи грустные, четвертые задумчивые. Есть рассказы длинные, есть совсем короткие. В сборник включена также историческая повесть «Знак палача».
Герой впадает в забытие и через мучительные воспоминания во сне,проходя знаменательные исторические события, возвращается в реальность, чтобы встретить и спасти дочь, о которой он и не подозревал.
В захолустном Вингродене нет ничего интересного, кроме автозаправки, карьерного озера и прекрасной парикмахерши Анны. 16‑ти летний Бен – самый молодой из всех местных жителей, остальные годятся ему в отцы или в деды. Бен следит за своим старым дедушкой, ухаживает за садом и чинит старые автомобили. Чтобы вызвать интерес к Вингродену, один из жителей начинает распространять слухи об НЛО. Внезапно появляется девушка с фотокамерой. Может быть, план
В своей пьесе австралиец Роберт Дессе, испытывающий особый пиетет к великому русскому классику Ивану Сергеевичу Тургеневу, берёт его в качестве главного персонажа. Параллельно с пластом полусюрреалистичных-полубиографических сцен из жизни классика появляется пласт реальной, современной нам жизни. В нём главный герой – Василий Иванович, служащий провинциального музея истории железнодорожного транспорта, фанатично относящийся к своей работе и восто
Однажды неизвестный кукловод сделал так, что стены в домах Ингвара и Анарил стали окнами в другой мир. Заклинатель и волшебница смогли общаться и неожиданно выяснили, что не одним им так повезло: кто-то регулярно снабжает знаниями из мира Анарил преступников из мира Ингвара и наоборот. Кто этот неизвестный гений и чего он добивается? Как остановить волну безумия, которая принялась косить соотечественников Ингвара? Кто убивает девушек, похожих на
Верите ли вы в чудо? Даже если не верите, жизнь все равно дает вам надежду на то, что чудо может произойти. Надо только правильно разгадать судьбоносные подсказки…Рыжеволосую библиотекаршу Глафиру всегда и во всем поддерживают ее мать и подруга детства, хозяйка салона красоты, Евгения. А еще они горят желанием устроить личную жизнь доброй и сердобольной девушки.Однажды Глафира знакомится с Павлом, известным журналистом, и его приемным сыном Матве