N30 дремал, когда вдруг дверь его камеры открылась с шумом, к которому он уже привык. N30 встал не сразу: такое происходило часто, и приход офицера не слишком удивил его, потому что периодически к нему приходили, чтобы допросить, выводили на заседание суда, просили дать показания и так далее.
Но в этот раз офицер заявился не один.
— N30! Принимай соседа!
«Только соседей мне здесь не хватало». — недовольно подумал парень и обернувшись к двери, встал с койки.
Но когда он взглянул на того, кого привел «сокол», не смог сказать ничего.
Потому что рядом с офицером стоял N26.
— А ты чего примолк? — удивился «сокол», глядя на N30. — Чтоб в камере был порядок. — это относилось к обоим, — Ну, располагайся. — сделал жест в сторону N30 офицер и ушел, закрыв дверь камеры.
Бывшие друзья остались в камере стоять один на один.
Какое-то время оба молчали, и напряжение, возникшее в воздухе, ощущалось физически.
— А ты что здесь забыл? — враждебно вдруг спросил N30, едва офицер исчез за дверью.
— Пришел вызволять тебя. Не рад?
— «Вызволять»? А я просил об этом?
N26 не знал, что сказать.
— Ты что думал, придешь сюда и я кинусь тебе в объятия?
— Я так не думал. — ровно сказал N26.
— Хватит строить из себя героя. Тебе тут не место. Возвращайся туда, откуда пришел.
N26 немного помолчал, затем произнес следующее:
— Я не могу. Теперь я тоже жду суда. И хочешь ты, или нет, тебе придется делить эту камеру со мной. Верхняя не занята? — кивнул N26 на койку. N30 ничего не ответил, но через полчаса офицер уже прибежал на шум: заключенные устроили драку.
— Если ты думаешь, что в этот раз не получишь — ошибаешься! — удар пришелся N30 в челюсть, и тот отшатнулся.
— Иди проповедывай в другом месте! — теперь получил N26 в живот, — А я злодей! И хочу быть им!
— Да пожалуйста! Только в следующий раз твои злодейства закончатся для тебя реально плохо!
— И пусть! Там, хотя бы, не будет тебя!
— Что здесь произошло? — поинтересовался Старший, входя в камеру бывших друзей. — Прибежал новенький, побитый, говорит, вас разнять пытался.
— Мы всего лишь подрались. — сплюнул N30.
— Всего лишь подрались. — тяжело глядя на одного, потом на другого, повторил офицер.
— А теперь я жду объяснений. — заговорил он. — Мне, знаете ли, такой бедлам в отделении не нужен.
— Зачем его поселили ко мне? — выпалил N30. — Нет других камер?
— Мне сказали, что вы — друзья…
— Бывшие друзья.
— Ага, ясно. Тогда объясните мне в чем дело. — Старший закрыл дверь и сел на стул, в ожидании глядя на парней.
И N30 пришлось рассказать обо всем с самого начала до своего ухода из школы.
— Значит, на тебе, N30 помимо всего прочего еще и драка с нападением и воровство.
— Значит, так. — бросил N30 тоном человека, которому нечего терять.
— Я не держу на него зла. — поспешно сказал N26. — Ну, подрались, бывает…
— Не надо за меня заступаться. — холодно сказал N30. — Я сам отвечаю за свои действия.
— Он прав. Зря ты лезешь на рожон N30. — проговорил офицер. — Чем меньше нарушений, тем же лучше для тебя. Если только ты не передумал становиться «соколом».
— Нет.
— Хочешь стать соколом? — удивленно спросил N26, который впервые услышал эту новость. Он с любопытным дружелюбием уставился на N30.
А N30 меньше всего хотелось, чтобы об этом знал N26. И вообще, кто-либо еще. Похоже, выражение лица его выдало, потому что SS11 сказал, вставая:
— Значит так, товарищи. Отселять я никого не собираюсь. Вы взрослые люди, и значит, должны искать пути взаимодействия. Тем более, это не навсегда (если вас оправдают). Даже если нет, то в тюрьме вас точно не поселят вместе. Поубиваете друг друга — валяйте. Не придется возиться с делами, с судом, закрою дела — мне так даже проще. Но ты, N30, не станешь «соколом», и ничего не изменишь в своей жизни. А тюрьма, думаешь, прекрасное место? Ты там сгниешь морально, от тебя останется только оболочка. Это верх твоих стремлений? Не разочаровывай меня. Надеюсь, ты думаешь о своей жизни. Так как она начинается с мелочей. — SS11 направился к дверям. — У вас общий суд по делу через два дня. Сможете разобраться в непонятках друг с другом — считайте, выиграли суд. — дверь за ним закрылась, оставив парней думать над словами офицера в камере.
Остаток дня они провели в молчании, чем порадовали офицера.
«Это все неправильно, все должно быть по-другому», — подумал N26, засыпая на новом месте. Подушка была жесткой, койка — неудобной, а на душе у него была какая-то пустота.
Что насчет N30… Он не ждал, что N26 появится вот так, без всякого предупреждения. Он все еще чувствовал вину за свои проступки перед ним, и потому не хотел ничего ему говорить. С другой стороны он отчего-то ненавидел N26. И понимал, что ни за что, но ничего не мог с собой поделать.
Парень сам не знал, откуда берется эта злость.
Два дня парни пытались мирно сосуществовать, но на третий день опять устроили драку. Они лежали на полу в разных частях камеры и пытались отдышаться.
— Это правда, что ты связался с пчелами? — спросил N26, вытирая кровь с губы.
— Да. Я был в их банде. — N30 сел.
— Когда DP21 принес газету, я не мог поверить, что это правда.
— Почему?
— Просто зная тебя…
— А ты уверен, что ЗНАЕШЬ меня? — задал N30 вопрос, который на несколько секунд устроил тишину в камерах.
— Ты всегда был сам по себе, и вдруг — в таком коллективе.
— Мне было некуда идти. — ответил N30. _ И к вам вернуться я тоже не мог. N23 бросила меня, на все работы мне были закрыты пути. Что мне оставалось делать? — N30 пристально посмотрел на друга.
— Я не был в таком положении. Мне нечего сказать.
— А я был.
— Ты так и не простил, верно? — спросил N26, повернувшись к N30. — Мне не за что тебя прощать. — бросил тот, не глядя на него.
— Я говорю не про себя. А про тебя.
Лицо N30 приняло недоуменный и хмурый вид.
— Считай, что ничего не было. — продолжал N26.
— Такое со всеми бывает.
— Но с вами не было.
— И ты собираешься лежать и жалеть себя?
— Ты ничего не знаешь! — крикнул N30, резко встав.
— Если бы ты рассказал, я бы. Мы бы все узнали!
— Сейчас уже поздно обо всем этом говорить. Я законченный ублюдок, злодей. — он отвернулся, чтобы вернуться на койку,
— Хочешь себя считать таким — считай. Но ты лжешь самому себе. — негромко сказал N26. — Когда человек совершает плохие дела, он не становится автоматически злодеем. Он должен прогнить насквозь, чтобы носить этот ярлык. Ты сбился с пути, совершил глупость, ошибки, каждый их совершает. Думаешь что не имеешь права быть прощенным? Но кто мы такие, чтобы не прощать? Если бы я никогда не совершал ни злодейств ни ошибок, может быть у меня и было бы это право, но даже тогда я бы им не воспользовался. Потому что это жестоко — не давать шанс раскаянию.
