Юля Артеева - Фол последней надежды

© Артеева Ю., 2024

© ООО «Издательство АСТ», 2024

Я выхожу из автобуса, держась за спинами людей и натянув капюшон толстовки пониже. На улице еще несколько метров иду вместе с толпой, а потом украдкой оборачиваюсь. Сразу ловлю в фокус темно-русую макушку, она движется в другую сторону. Значит, и мне туда. Меняю направление и следую за парнем на приличном расстоянии.

Ваня. Ванечка. Мысленно смакую его мягкое имя. Куда же ты идешь?

Шагает уверенно и решительно, но все же чуть припадает на левую ногу. То ли бережет, то ли еще не восстановился. Мое бедное влюбленное сердце колотится гулко и болезненно. Так откровенно я за ним еще никогда не следила. Наверное, это стыдно – то, что я сейчас делаю?

Мы идем безлюдными дворами, откуда тянет безысходностью и откровенной хтонью. Я передергиваю плечами, район сильно неблагополучный. Что же тебе тут нужно, Громов?

А когда выныриваю из-за угла ободранной пятиэтажки, наконец, понимаю. Стадион. Небольшое, видавшее виды футбольное поле с потасканным искусственным газоном. Я даже отсюда вижу, какой он жесткий, и болезненно морщусь. Он что, тренироваться собрался?! Ему же запретили.

Останавливаюсь за кустом и смотрю, как парень проходит мимо охранника, перебрасываясь с ним парой фраз, и идет к невысокому зданию, поправляя лямку рюкзака.

Нервно обкусываю кожу на указательном пальце. Пытаюсь продышаться, чтобы успокоить пульс. Топчусь под кустом еще минут десять, а потом вижу его синюю форму. На ее фоне Ванины глаза становятся пронзительно-голубого цвета. Я это знаю. По правде говоря, я все о нем знаю. Даже то, что сегодня он наврал своей девушке и уехал в это богом забытое место.

Ваня лениво начинает с беговых упражнений, а я закусываю губу и перевожу взгляд на охранника. Тот, будто чувствуя мой посыл, достает что-то из стола, кажется, пачку сигарет, и выходит из сторожки.

Времени как следует подумать и принять осознанное решение у меня нет. Я бегу, как подстреленный заяц. Делаю крюк, заходя с другой стороны, а потом перемахиваю турникет, пока охранник не смотрит. Почти не дыша, беру курс на Громова. Он замечает меня, только когда я, запыхавшись, останавливаюсь за его спиной.

Резко оборачивается, смотрит изумленно:

– Гелик?

От тупого прозвища хочется поморщиться, но я себе этого не позволяю. Складываю руки на груди и спрашиваю:

– Тренируешься?

Парень тут же занимает оборонительную позицию:

– А что? Доложишь моем отцу? Или своему?

Игнорирую обидный выпад и говорю, не успев подумать:

– Нет. Я…я могу тебе помочь.

Нетерпеливо ерзаю на стуле, поглядывая на часы. Потом привстаю и в сотый раз поправляю салатницу.

– О, Энж, так намного лучше! – состроив максимально серьезное лицо, тянет мой брат.

И хоть я всегда ощущаю его как свое собственное сердце, которое волей судьбы бьется в чужом теле, все равно протягиваю руку и толкаю его в плечо:

– Остряк!

– Да успокойся ты. Все идеально, Громовы будут в восторге.

– Да мне вообще пофиг, – повожу плечом и кончиком пальца вытираю соус с широкого блюда.

Слышу, как брат выразительно фыркает, и снова тянусь к нему, чтобы ущипнуть, но он уворачивается.

Тогда я хмурюсь и сверлю его взглядом:

– Бо, зачем бесишь меня?

– Хотел отвлечь. Получается?

Богдан подходит, крепко обнимает меня и целует в лоб. Я расслабляюсь и доверчиво прижимаюсь щекой к его груди. Мы очень похожи, как и положено двойняшкам, но разница в росте у нас приличная. Вздыхаю и говорю ему в футболку:

– Получается. Папа где?

– Баню пошел проверять.

– Будешь париться?

– А ты? – спрашивает он так, будто имеет в виду не баню.

И я подтверждаю:

– Уже парюсь, Бо.

– Я заметил.

Снова вздыхаю, и мы расцепляемся. Я смотрю в его глаза, так похожие на мои собственные. Богдан чувствует, что я беспокоюсь, и сам начинает волноваться, у нас так всегда.

– Давай, Энж, веселее. Ты умничка, все приготовила, уверен, что это безумно вкусно. И это же не первые наши посиделки, они всегда тебя хвалят.

Я киваю. Папа с Громовым-старшим знаком с универа, и мы уже сто лет дружим семьями. И примерно столько же времени я влюблена в Громова-младшего. Безнадежно. Но я точно знаю, что это временно. Хотите – верьте, хотите – нет, но я выйду за него замуж, надо только правильно разыграть все карты. Этим я и занимаюсь последние четыре года. Мне просто нужно все спланировать. Во-первых, не показывать свою симпатию. Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей, и все такое. Это работает и с парнями тоже, поэтому со стороны может показаться, что с Ваней мы в контрах.

Но это моя стратегия, и я уверена в ней. Брат, конечно, считает иначе, но стоически молчит. Он знает, что переубеждать меня бесполезно, так что просто старается поддерживать. Моя вторая половинка, моя любовь, моя душа. Так я думаю, пока он не хватает меня больно за нос.

– Ай! Бо, сдурел?!

– А чего ты залипла? – он смеется. – Отмирай, Энж, тачка подъехала, пойду, ворота открою.

Я снова киваю и критически оглядываю стол. Все действительно идеально. Ну, насколько может быть. Наша дача, конечно, уступает загородному дому Громовых, но мы сильны в другом, в уюте, так мне нравится думать. По крайней мере, они всегда приезжают с удовольствием. Им здесь хорошо, я это точно знаю.

Вытираю ладони о спортивные штаны и выглядываю из окна, успеваю заметить, как черный мерин заезжает к нам во двор. Ну все, они тут. Впереди целый вечер рядом с Ваней, разве это не счастье?

Повесив на лицо ледяную маску, я медленно выхожу на веранду. Прислонившись к косяку, наблюдаю, как семейство Громовых покидает свою шикарную тачку. Татьяне Николаевне галантно подает руку мой папа. Она, как всегда, выглядит прекрасно. Идеально выглаженный спортивный костюм, гладкий темный хвост, легкие штрихи косметики и какой-то особый сытый лоск. Я ею восхищаюсь, если честно.

– Геля, здравствуй, – мягко говорит Татьяна Николаевна, и я, наконец, отмираю.

– Здравствуйте, – улыбаюсь широко и бойко.

– Как дела?

– Шикарно! – бросаю угрожающий взгляд на брата, который явно веселится. – Как вы доехали?

– Да тут же недалеко, – она обхватывает мое лицо ладонями, – такая красавица стала, просто слов нет. Каждый раз поражаюсь!

Я смущаюсь и против воли кошу взглядом на Ваню. Он поднимается по деревянным ступеням и скидывает кроссовки, на меня не смотрит. Ну ничего, Громов, погоди. Ты еще влюбишься.

Татьяна Николаевна касается пальцем моего лба и говорит:

– Не хмурься, Геля, иначе придется к косметологу обращаться.

Я улыбаюсь ей, мягко высвобождаюсь из объятий и следую, как намагниченная, за Ваней. Смотрю на его темную макушку и широкие плечи, обтянутые белой футболкой. Наверное, это то, что я вижу чаще всего. Его спину.