2042 год
– Мы обошли весь остров. – Офицер Брайс, в черной форме с серебристым значком на груди, стоял в дверях кабинета доктора Робертса. – Я был уверен, что тут и прятаться негде. Тем более удивительно, что мальчик отыскал такое укромное место.
– Где вы его нашли? – спросил доктор Робертс.
– Под досками причала, у нас под носом, – мрачно сказал Брайс.
Брайс промок и продрог до костей. С Ист-Ривер дул пронизывающий осенний ветер, шел мелкий дождь, от которого невозможно спрятаться под зонтом. Стволы старых деревьев, не тронутых при застройке Норт-Бразер-Айленд, раскачивались, ветви сталкивались, кроны тряслись, осыпая землю крупными каплями. Больше всего на свете Брайсу хотелось сдать суточное дежурство, вернуться домой, открыть банку пива и принять горячую ванну.
В сопровождении двух полицейских он прибыл сюда накануне под вечер. Поездка на катере с ближайшего причала хоть и заняла пятнадцать минут, но изрядно взболтала второпях проглоченный обед. Черные ряды солнечных батарей на крышах медленно наклонялись, укладываясь на ночь. Брайс подоспел как раз вовремя, чтобы опередить медицинский катер, пригнанный с материка.
– Убитый – Тобиас Мур. 15 лет. – Брайс впечатал имя в протокол.
За полчаса инспектор сделал тридцать фото трупа, употребил больше двадцати матерных слов, выкурил пять сигарет и заполнил пять листов электронного отчета. Оставалось только найти убийцу. Но это дело плевое, когда все обитатели острова повторяют его имя. «Никуда пацан не денется. Через час отправим его на материк вслед за телом Тобиаса Мура», – спокойно думал Брайс, но ошибся. Поиски затянулись до самого утра, и только на рассвете убийца был наконец пойман.
– Катер ждет у пирса. Мы можем забрать подозреваемого прямо сейчас. Если вы дадите разрешение, доктор Робертс. На время лечения он находится под вашей опекой, – торопил офицер Брайс.
– Позвольте психологу Габи Хельгбауэр поговорить с мальчиком. Это не займет много времени, – попросил доктор Робертс.
– Ладно. Парень напуган, весь дрожит и не может слова сказать, – кивнул офицер Брайс.
Он заложил планшет в широкий карман на поясе и тяжело вздохнул, глядя на часы. Теперь лишних полчаса отделяли его от возвращения домой.
Пока Марк Робертс печатал сообщение доктору Хельгбауэр, Брайс осматривал кабинет. Удивительно нелепо инспектор смотрелся на фоне ослепительно белых стен и светлой дорогой мебели. С влажной от дождя формы на натертый до блеска паркетный пол то и дело падали капли. Из единственного зеркала на офицера Брайса смотрело его усталое лицо: прилипшие ко лбу пряди волос, трехдневная щетина.
Брайс стоял как столб посреди кабинета и с деланым интересом рассматривал интерьер. Грамоты, дипломы, награды и регалии. Казалось, сотрудники Института успели совершить открытий на несколько жизней вперед. Всё, что его окружало с тех пор, как он впервые прибыл на остров, было для него чужим и непонятным. Все, с кем он говорил, были очень заняты «необходимыми человечеству» научными изысканиями.
Дверь кабинета открылась. Габи Хельгбауэр вошла молча, не поднимая глаз ни на Брайса, ни на Робертса. Вместо белого халата на ней был черный кардиган, волосы повязаны темной лентой.
– Здравствуйте, инспектор Брайс, – тихо сказала доктор Хельгбауэр. – Я попробую успокоить мальчика и помочь ему прийти в себя перед тем, как вы заберете его в участок.
– Я даже настаиваю на этом… – начал Марк Робертс.
– Какая забота, Марк, – враждебно сказала Габи.
– О! А что у тебя на руке? Ссадина? – Марк Робертс смотрел на ее запястье, испачканное запекшейся кровью.
«Ссадина? Это ты мою комнату еще не видел», – зло подумала Габи, но ничего ему не ответила.
Габи за ночь успела сложить свои вещи в чемодан. Аккуратно, педантично соединяла рукава, загибала воротнички. И бесконечно плакала, тихо, без всхлипываний – просто слезы текли по щекам. В раскрытых настежь шкафах – только пустые вешалки, голые полки. Ящики выдвинуты до предела, матрас поднят и сброшен на сторону от кровати. Габи не успокоилась, пока не убедилась, что собрала все до последней бусины. Начало светать. Она устало опустилась на деревянные лаги кровати, забыв, что на них больше нет матраса. Не сильно, но все же ударившись, Габи схватила один из лагов, вырвала его из ленты и швырнула на пол. Потом схватила второй, третий, круша днище кровати, и щепки разлетались по комнате. Она вывернула последнюю доску, вошла в ванную комнату, посмотрела на свое отражение в зеркале и стала с остервенением колотить по нему доской, не замечая сыплющихся на пол осколков. Вместо зеркала перед ней зияла черная задняя панель. Габи обессиленно рухнула на холодный пол.
Утром она надела единственную черную вещь в гардеробе – давно забытый кардиган. Накинула его на темно-синюю блузку. Хотела посмотреть на себя в зеркало, но в ванной его уже не было. Габи не любила траурный цвет и никогда его не носила. Черный не шел ее открытому, пусть и опухшему от слез лицу, россыпи веснушек, синим глазам, наполненным внутренним светом. Пальцы подрагивали – нехорошо. Нельзя было идти к Марку Робертсу в таком состоянии. Пользы от ее присутствия не будет, а вреда и так предостаточно. Габи приложила руку к груди – что там внутри такое тяжелое, твердое, будто камень? Сердце. Она пригладила рыжие волосы, перетянула их темной лентой, несколько раз глубоко вздохнула, закрыла глаза, немного успокоилась и, не утруждаясь ответом на сообщение Робертса, пошла к нему.
Теперь она стояла в его кабинете, готовая швырнуть в него пресс-папье с книжной полки или прирезать его канцелярским ножом. Гнев закипал в Габи, градус повышался с каждой секундой.
– Погоди, ладно? – говорил Марк Робертс. – Я знаю, о чем ты думаешь. Ты не могла знать, что на уме у убийцы. Никто не мог.
– Могла! Если бы ты сказал мне правду, Марк. О том, как вы облажались с его лечением. Ничего бы этого не было, если бы ты нашел в себе смелость признавать фатальные ошибки. – Она не смотрела на Робертса. Казалось, ее речь была обращена к невидимому пятну на полу.
Брайс подумал, что эта женщина умеет держать себя в руках. Но чутье подсказывало ему, что она находится на грани. Скорее всего, она не спала всю ночь, к тому же они с Марком Робертсом словно продолжали давно начатый разговор, новый старт которого не сулил ничего хорошего.
Сам инспектор не был готов разговаривать с убийцей. Уже много лет он служил в полиции, но до сих пор испытывал сложности в общении с подростками. Институт Карпентера – не психушка, а научные лаборатории, но все, что случилось на острове за последние сутки, сильно смахивало на дурдом. Тем лучше, если сама доктор Хельгбауэр как можно скорее поговорит с парнем.
