«Мы с красными Россию не делили.
Вопрос стоял иначе: или-или!
Одним из нас нет места на земле!..»
Гражданская война… Конармия, будёновцы, «Шашки под высь!», Каховка, Перекоп, Фрунзе, Котовский… С самого раннего детства мы жили во всём этом. Книги, фильмы: «Школа», «Сказка о Мальчише-Кибальчише», «Человек с ружьём», «Неуловимые мстители», «Свадьба в Малиновке» и «Красные дьяволята»… Игры в белых и красных… Каждый из нас хотел быть только красным, каким-нибудь Яшкой Цыганом или Чапаевым.
Но, однажды, я, человек, воспитанный и живущий в советской стране, пионер и комсомолец, не смог говорить плохо о тех, кого называли белогвардейцами, белыми, беляками. Захотелось узнать о них больше, подробнее, чтобы понять их. Сжималось сердце, когда смотрел «Чапаева» с той «психической» атакой, в которой офицеры с развёрнутыми знамёнами шли на смерть, умирали, но не кланялись пулям. Глубоко в душе отзывались слова: «За Веру, Царя и Отечество». Почему такое произошло со мной? И не только со мной, кстати. Мода? Нет! Ну какая тогда могла быть мода на подобное?! Это уже в 90-е, когда СССР не стало, а все коммунисты, особенно высшего звена, оказались демократами… Тогда, да, была такая мода. Романтика? Не знаю. Мне кажется, что романтика заставила бы как-то реализовывать все эти чувства, превращать их в какое-то действие. Но этого не было, точно.
Сейчас я думаю, а может это было желание справедливости? Хотя бы из какого-то чувства протеста против официально бытовавшей тогда оценки Белого движения, ведь о них мы знали только плохое. В советских литературе, кино, живописи их изображали палачами, чудовищами. А я, всё-таки, знал, что это были РУССКИЕ люди! Их было миллионы! И что, все эти миллионы – палачи и изуверы?! Да не может быть такого! Но как это доказать хотя бы самому себе? Не было информации, чтобы делать хоть сколько-нибудь верные выводы. Нигде не было! Всё воспринималось на интонациях, на чувствах, на внутреннем протесте во время чтения книг, просмотра фильмов. Став взрослее, я нашёл для себя иной смысл «Поднятой целины» и «Тихого Дона», «Даурии» и булгаковского «Бега», и ещё десятков книг, фильмов, прочёл стихи Ахматовой и Цветаевой, многое из работ Ленина. В Полном собрании сочинений В. И. Ульянова-Ленина, особенно в последних томах, в опубликованной там его рабочей переписке, есть информация, помогающая понять страшную суть внутренней политики первого, крайне жестокого, этапа построения нашего будущего социалистического общества, длившегося с 1917 по…, ну пусть будет 1927 год. Это время можно назвать периодом столкновения и противостояния разрушительной для Руси-матушки силы – ленинско-троцкистской идеологии – с силой иной – с политикой тех, кто видел Россию сильной, процветающей. Мы сегодня знаем, что Иосиф Виссарионович Сталин стал олицетворением этой силы. Он, слава Богу, сумел взять верх в этой кровавой, архитрудной борьбе. Но это, как говорится, совсем другая история.
Однажды в Оренбурге, в школе сержантского состава, зимой 1981 года произошёл такой случай. Мы с товарищем (кажется, его звали Сашка Внуков) были дневальными. Ночью, когда казарма стихла, солдаты уснули, даже сержанты улеглись и захрапели, мы ушли в каптёрку. У нас было по банке сгущёнки и по пачке печенья. Роскошь неслыханная! А ещё были сигареты. Да не какие-нибудь, а моршанская «Прима»! И вот, когда мы блаженствовали, запивая кипятком сгущёнку с печеньем и затягиваясь «Примой», Сашка сказал:
– Смотри, что я нашел.
И протянул мне пакет с фотографиями. Их было много. В основном, снимки, сделанные в 1941—42 годах на полях боёв, снимки времён Гражданской войны. Среди них я увидел фотографию Государя Императора Российского Николая II и сына его – цесаревича Алексея. Я взял её себе. Портрет Государя со мной до сего дня.
Это фото… Оно словно пробудило во мне интерес к познанию истории России, моей малой родины, семьи. Помогали в этом многие и многое —мои дед и обе бабушки, батя, родные, земляки, книги и фильмы, старые фотографии и газеты. А потом появился Интернет с огромным количеством информации!..
Но, наверное, не об этом здесь надо говорить. Лучше о произведении. В общем, по-моему, у меня получился эдакий боевик, в котором есть и отголосок тех моих мыслей и чувств, что не давали покоя мне много лет. Прочитав массу самой разной литературы, отражающей отношение к Гражданской войне, как со стороны красных, так и со стороны белых, я, так сказать, вылепил образы своих героев. Ну а что у меня получилось, вы увидите, если прочтёте всё до конца.
20 июня 1919 года А.И.Деникиным была подписана «Московская директива»: «…Генералу Май – Маевскому наступать на Москву в направлении Курск, Орел, Тула». В наступлении приняли участие знаменитые полки – Дроздовский, Марковский, Алексеевский, Корниловский. В значительной мере они состояли из кадровых офицеров царской армии. Большинство из них ни титулов, ни имений не имели, а только чувство долга перед присягой и честь, присущие русским офицерам. Так об этом писал современник тех событий.
Главное ядро Добровольческой армии, нанося тяжёлые удары по частям Красной армии, упорно приближалось к Москве. Особое значение в этой ситуации обе стороны придавали Курску. Курский укреплённый район был объявлен на осадном положении. В постановлении Губкома РКП (б) об этом говорилось: «Мобилизовать от 80 до
90% коммунистов… коммунисты не имеют права эвакуироваться, а должны оставаться на местах с воинскими частями. Бороться до последней возможности».
Несмотря на все усилия красных, город им пришлось оставить. В 9 часов утра 20 сентября 1919 года бронепоезд «Офицер» вошёл на станцию Курск, которую уже покинули красные войска. Это способствовало занятию города практически без боя. 21 сентября в Курске был устроен парад. Принимал его генерал – лейтенант Кутепов.
Битва за Курск явилась последним крупным успехом Белого движения. Именно её можно считать переломом в Гражданской войне. Белое движение на курской земле окончательно выдохлось. Из последних сил, больше по инерции, Добрармия дотянулись до Орла, но с трёх сторон её уже били красные.
Белая армия испытывала большую нужду, практически, во всём. Так, например, к этому времени у белых было всего 54 580 солдат и кавалеристов, 797 пулеметов и 259 орудий при огромной нехватке патронов и снарядов. В то же время армии Южного фронта большевиков имели 81 тысячу солдат и кавалеристов, 2000 пулеметов и 479 орудий при достаточном, а то и удвоенном боекомплекте. Та же ситуация с обмундированием, медикаментами, продовольствием. Большевики имели в своём распоряжении, фактически, весь арсенал империи, оружейные заводы в Туле, на Урале…
