ДЖОНАС ГРЕЙ ВОЛЬФ (1773–1863) – сын Серого Волка и плененной белой женщины (ему 42 в 1805 г.)
РОБЕРТ АРМИТЕДЖ (1780–1821) – муж МЭРИ ГРИМ (ему 25 в 1805 г.)
МЭРИ ГРИМ АРМИТЕЙДЖ (1784–1874) – сестра ДЖОРДЖА (ей 21 в 1805 г.)
ДЖОРДЖ ГРИМ (1786–1841, ему 19 в 1805 г.)
ПОЛЛИ КРОУ (1763–1852, ей 42 в 1805 г., 28 в 1791 г.)
МЭГ ГРИМ (1740–91), мать ТОМАСА и ДЕЙЗИ (ей 51 в 1791 г.)
ГЕНРИ ГРИМ (1736–91) – отец ТОМАСА и ДЕЙЗИ (ему 55 в 1791 г.)
ТОМАС ГРИМ (1763–91) – отец ДЖОРДЖА и МЭРИ (ему 28 в 1791 г.)
МЕФИСТОФЕЛЬ ДЕФЛОРЕС (1716–1816, ему 75 в 1791 г.)
Декорация:
Армитейдж, маленький город в восточной части Огайо, в 1791 и 1805 гг. Одна декорация представляет собой все места и времена. Несколько столов и стульев в таверне «Красная роза» в 1805 г. остаются на месте, когда спектакль возвращается в 1791 г. Спектакль легко переходит из одного времени в другой, декорация неизменна. Актеры остаются на сцене, даже если не участвуют в конкретной картине.
Имя сына МЕФИСТОФЕЛЯ ДЕФЛОРЕСА Jesus не произносится на испанский манер – Хесус. Оно произносится, как принято в России – Иисус.
В 1791 г., когда городок Армитейдж представлял собой маленькое, незаконное поселение, возникшее вокруг фактории, именуемой «Красная Роза» по названию таверны, произошло событие, которое в последующих легендах получило название «Резня на Грим-озере». В тот день Генри и Маргарет Грим, их сын Томас и его жена Клара Джейн, а также их дочь Дейзи Грим Куиллер, исчезли или были убиты. Существует несколько версий того, что с ними произошло.
(ДЖОНАС ГРЕЙ ВОЛЬФ смотрит в костер, окруженный темнотой. Здесь ему чуть больше двадцати, таким ДЖОРДЖ ГРИМ запомнил его в детстве. Позже мы увидим его в более солидном возрасте. Он – сын индейца и плененной белой женщины. Живет с белыми и одевается, как они, но у него лицо и сердце индейца[1]).
ДЖОНАС ГРЕЙ ВОЛЬФ. Маниту везде и во всем. Это не существо, не тот, кого белые люди называют богом. Это что-то внутри всего, что мы видим. Это нечто удивительное, загадочная сила или присутствие, прячущееся глубоко внутри всего. В некоторых местах и объектах мы чувствуем маниту гораздо сильнее, чем в остальных. Это священные объекты, священные места. Солнце, Луна, Земля, лес, все предметы, которые мы можем увидеть и потрогать, все это места, где собирается энергия, льющаяся из вселенной. Иногда, когда одно переходит в другое, как в огне, или при грозе, или в смерти, мы чувствуем, как маниту переходит из одного мира в последующий. Но все вокруг маниту – это туман.
(Огонь гаснет и лицо ДЖОНАСА ГРЕЯ ВОЛЬФА проглатывает темнота. Теперь мы видим трех человек в обеденном зале таверны «Красная роза», вокруг которой и строился Армитейдж, маленький город в Огайо. Осень 1805 г. ПОЛЛИ КРОУ, ей 42 года, сидит на деревянном стуле, ее лицо подсвечено огнем камина. Позже мы увидим ее более молодой. ДЖОРДЖ ГРИМ, ему 19 лет, сидит рядом, глядя на нее. МЭРИ ГРИМ АРМИТЕЙДЖ, сестра ДЖОРДЖА, ей двадцать один год, только что закончила прибираться).
РОБЕРТ АРМИТЕЙДЖ (голос сверху). Мэри! Иди в постель.
МЭРИ ГРИМ АРМИТЕЙДЖ. Его величество пьяно зовет со второго этажа.
РОБЕРТ АРМИТЕЙДЖ. Мэри! Здесь холодно.
МЭРИ ГРИМ АРМИТЕЙДЖ. Мое присутствие затребовано в королевской спальне.
РОБЕРТ АРМИТЕЙДЖ. Поднимайся сюда. Вся комната заполнена чертовым туманом.
МЭРИ ГРИМ АРМИТЕЙДЖ. Я иду, Бобби. Не выпрыгивай из штанов.
РОБЕРТ АРМИТЕЙДЖ. Я давно без штанов. Поэтому и зову тебя.
МЭРИ ГРИМ АРМИТЕЙДЖ. Он будет кричать, пока я не поднимусь, и перебудит всех вокруг. Тебе тоже пора спать, Полли.
ДЖОРДЖ ГРИМ. Все у нее хорошо. Не говори ей, что делать.
МЭРИ ГРИМ АРМИТЕЙДЖ. Я не могу оставить ее здесь одну. Она всю ночь просидит, глядя в огонь, на пару с кошкой.
ДЖОРДЖ ГРИМ. Я побуду с ней.
МЭРИ ГРИМ АРМИТЕЙДЖ. Ты пойдешь спать, Джордж, а не то завтра у тебя все будет валиться из рук.
ДЖОРДЖ ГРИМ. Я не могу спать.
РОБЕРТ АРМИТЕЙДЖ. Мэри! У меня замерзли ноги.
МЭРИ ГРИМ АРМИТЕЙДЖ. Засунь их себе в зад.
РОБЕРТ АРМИТЕЙДЖ. Что?
ДЖОРДЖ ГРИМ. Иди, пока он опять не появился здесь без штанов.
МЭРИ ГРИМ АРМИТЕЙДЖ. Я не оставлю тебя с Полли. Она безумна, и ты с каждым днем все больше походишь на нее. Кто-нибудь оставит свечу и сожжет весь дом.
ДЖОРДЖ ГРИМ. Обязательно так говорить при ней? Она же здесь.
ПОЛЛИ КРОУ. Нет меня здесь. Я совсем в другом месте.
МЭРИ ГРИМ АРМИТЕЙДЖ. Видишь. Нет ее здесь. Ее разум укатил куда-то еще. Поэтому я могу говорить о ней все, что захочу. Иногда ты тревожишь меня больше, чем она. Ты всегда был странным, а в последнее время становишься только хуже. Всегда смотришь в никуда. Что с тобой такое? Ты опять ел эти лиловые ягоды?
ДЖОРДЖ ГРИМ. Нет. Я вспоминал.
МЭРИ ГРИМ АРМИТЕЙДЖ. Вспоминал что?
ДЖОРДЖ ГРИМ. Ты знаешь, что.
МЭРИ ГРИМ АРМИТЕЙДЖ. Прошло четырнадцать лет. Тебе тогда было пять. Ничего ты помнить не можешь.
ДЖОРДЖ ГРИМ. Мне снились сны.
МЭРИ ГРИМ АРМИТЕЙДЖ. Это всего лишь сны. Они ненастоящие.
ДЖОРДЖ ГРИМ. Но эти не похожи на другие сны. Мне снилось то, что я вроде бы помню.
МЭРИ ГРИМ АРМИТЕЙДЖ. Из того, что люди думают, будто помнят, половина – выдумка. Скорее всего. Ты помнишь какой-то другой сон. Меньше всего человек должен доверять тому, что у него в голове.
ПОЛЛИ КРОУ. И медведям. Нельзя доверять медведям.
МЭРИ ГРИМ АРМИТЕЙДЖ. И медведям. Полли совершенно права в том, что нельзя доверять медведям. Спасибо, Полли.
ДЖОРДЖ ГРИМ. Не то, чтобы я хочу вспоминать. Эти воспоминания просто вырываются из меня. Когда я засыпаю или просыпаюсь. Между сном и бодрствованием я что-то слышу. Что-то вижу. Думаю, она тоже.
МЭРИ ГРИМ АРМИТЕЙДЖ. У вас обоих слишком богатое воображение. И вам от него один вред. А теперь забудь об этом и иди спать. Я не могу заснуть, когда вы оба сидите здесь, глядя в огонь и сводя друг дружку с ума.
ДЖОРДЖ ГРИМ. Но эти воспоминания зудят у меня в голове. Словно дождь, капающий в бочку. Ты старше меня. Ты тоже помнишь.
МЭРИ ГРИМ АРМИТЕЙДЖ. Мне было семь. Я ничего не помню. А если бы и помнила? Какая была бы от этого польза мне, тебе или кому-то еще? Они мертвы. Тебе надо о них забыть и жить своей жизнью, пока можешь. Воспоминания – ложь. Все они – воображение, а нет на земле ничего более опасного, чем воображение. Когда мой муж напивается, то ведет себя ужасно, а после того, как трезвеет, ничего не помнит. Если я вспомню, то буду несчастна, а от этого он тоже становится несчастным. А вот если я забываю, как и он, тогда мы оба можем быть счастливы, до того момента, как он снова напьется. Это моя жизнь. Теперь. Он пьяный, он трезвый, он снова пьяный. Это все, что у нас есть, и все, что нам нужно. Воспоминания сводят людей с ума.
