Экебист в штатском, кажется, это был лейтенант – молодой офицер, научившийся неплохо обращаться с заключенными, исступленно смотрел на сидящего человека, скованного наручниками. К последнему приставили стеречь бойца гвардии, поскольку в органах хорошо знали: субъект слыл известной личностью в криминальных кругах, а уголовный кодекс Эридана вменял 32-х летнему революционеру терроризм, бандитизм, подготовку к совершению государственного переворота, создание ОПГ и многочисленные убийства. Он находился в стенах комитетского каземата, и спустя год спецоперации в городском сквере адмирала Лефебра, самый опасный человек в Эридане почти не изменился.
– Значит, власть тебе не нравится? – лейтенант судорожно вздохнул.
– Да, гражданин начальник, – с усмешкой ответил человек, – не нравится.
– И чем же она тебе не нравится?
Человек исступленно глянул на лейтенанта, и посчитал его последним идиотом.
– Сам знаешь.
– Ну ты и провокатор, Карпов.
– Провокатор там у тебя в штанах торчит.
– Я, в отличие от тебя, – затянул лейтенант, – никого не убивал. Вот лично за тобой трупов столько, ими можно заборы строить.
– Это потому что приказа не было. А как прикажут – будешь убивать. Такие, как ты, только и умеют жить по приказу. Присяга, закон… Да чихал я на твой закон поганый. Больше смерти он не присудит.
В допросную распахнули двери, и вместе с оперативниками, появился полковник ЭКБ Ковальский. Однажды он имел возможность ликвидировать Карпова, но не стал этого делать: навел оружие и выстрелил в сторону на несколько дюймов, видимо, чтобы испытать реакцию.
Лейтенант поднялся, отдав честь старшему по званию и начальству в одном лице. Ковальский махнул рукой, обошёл со стороны заключенного и пихнул Карпова в плечо.
– Давай, Робин Гуд, пожил и хватит.
Карпов злорадно растянул улыбку.
– К стенке ставить будешь, гражданин начальник? – процедил он.
– А ты блатного из себя не корчи. Не страшно на расстрел идти?
Оперативники подняли смертника, и, заломив руки, вывели из допросной в коридор. Ковальский хмыкнул и удалился вслед за ними.
Карпова вели. Он плёлся спокойно, шаг за шагом, и единственное, о чем действительно жалел, так это о смерти Анны Ковальчук, толстяка Круглого и коротышки Кости Чехова. Их больше нет. Как и нет ярости «Алой Звезды», однажды восставшей против олигархов, пытаясь сломать годами устоявшуюся систему; систему гнилую, по уши увязшей в коррупции капитализма.
Во вшивой бане, оснащенной душевыми кабинами, в одной из которых стояла у стены под краном дверь, под наблюдением оперов-экебистов, ревела раздетая догола женщина.
– Ребятки, – она повернулась, – я так жить хочу! Вы не представляете…
Женщина бросилась на колени, обхватила ноги опера, и навзрыд заплакала, когда привели Карпова.
Опер поднял даму и вежливо повел в кабину. Карпова раздевать не стали. Его и зареванную бабу поставили в душевой.
Женщина раз за разом всхлипывала, дрожала и судорожно подергивала плечами. Карпов держался хладнокровно, словно плевать ему было на себя, на комитет и всё прочее, осточертевшее за год, проведенный в камере.
Дама повернула голову на Артема и, ревя, сумбурно проговорила:
– Я Ксения. Журналист… Шахвердиева.
– Артем Карпов, – представился он. – Убийца.
Секундой позже подошёл Ковальский. У полковника чесались руки по-настоящему выстрелить в затылок двум смертникам. И в случае с Карповым – желание было особым, это личная злоба, потому что полковник имел такой шанс, но ввиду обстоятельств, застрелить убийцу возможности не представилось.
Ковальский и экебисты встали за спинами. Женщина пустилась в отчаянную истерику. И когда пистолеты карательной команды направились по целям, Карпов подал голос:
– Один вопрос, полковник. Это же здесь вы убили Самохвалова?
Ковальский несколько остолбенел, поскольку не мог понять, откуда тот знает о Самохвалове.
– Так вот, – продолжил Артем Карпов, – правильный ответ на твой вопрос, почему я такой. Я воскресну, найду тебя и прикончу. Слово даю.
Тотчас во вшивую баню заскочил майор и остановил расстрел.
– Какого черта, майор?!! – Ковальский крякнул.
Карпов вздохнул.
Майор, будучи заместителем начальника отдела по борьбе с терроризмом, запыхавшись, жестом просигналил: ему нужна секунда перевести дыхание. Несчастный во всю прыть бежал по коридору. Наконец, майор Шилов, так его звали, сказал:
– Дело такое…
Час назад Шилов по стойке смирно торчал в кабинете у самого Карла Геббельса, занимавшего на тот момент высокую должность в МВД. Геббельс сидел в шикарном кресле, откинувшись на спину, в окружении дорого интерьера.
– Я чего-то не знаю, господин министр внутренних дел, – произнес Шилов с вопросительной и утвердительной интонацией одновременно.
– Вы знаете, «Восход Алой Звезды», – заговорил Геббельс, – несколько испортил рейтинги народного собрания и лично господина Спрутса. Поэтому, Карпова нужно казнить публично, чтобы подобные ему вражеские элементы получили урок. И неповадно им стало повторять такие преступления против государства.
– Вы на сто процентов правы, господин министр внутренних дел.
– Как говорится: одного накажешь – сотню исправишь? Центральное телевидение должно документировать факты казни экстремистов.
После разговора с министром Шилов помчался в управление. Он вкратце обрисовал суть дела, а Ковальский недовольно сморщил лицо.
– И что?
Майор Шилов провещал:
– Съемочная группа ждет в ЦТРК.
– Твою мать! – Ковальский вскипел. – А они не могут сюда приехать?!!
– Эфир через сорок минут. Пока приедут, разберутся с оборудованием, потом, опять Эрнест хочет пару слов сказать.
Ковальский психанул, взревел, и, шагнув в коридор, заорал:
– Дежурный! Спецмашину и конвой сюда быстро!
Мышцы живота зареванной бабёнки скрутило тугими узлами и затошнило в горле. Она рыдала, склонялась и тряслась, а Карпов усмехнулся.
– Не выходит у тебя, полковник, грохнуть меня! – сказал он.
– Заткнись! – Ковальский направил пистолет и выстрелил. Но выстрел произошел через секунду, после того, как Шилов успел поднять руку полковника. Пуля ушла в стену под углом.
– Нет, господин полковник, – заговорил Шилов.
Карпов залился хохотом. В эту же секунду электрическая дуга шоковой дубинки экебиста – скрючила его цифрой шестнадцать, от чего хохотавший задергался в конвульсиях на кафельном полу у обнаженных ножек бабёнки.
Ковальский чертыхнулся и приказал в течение пяти минут приготовить смертника к отправке на съемочную площадку.
– А с ней что? – опер кивнул на голую журналистку.
– И ее туда же. Мало ли…
Экебист швырнул вонючее платье и рявкнул журналистке: бегом одеваться! Женщина натянула трусы, платье, а служащие ЭКБ солдаты, поволокли Артема вон из бани.
