Сквозь узорчатые окна мягко лился вечерний свет. В богато украшенной зале гуляли тени, но слуги не торопились к светильникам в виде диковинных зверей и цветов. Император не любил суеты. Он также не любил излишеств, потому кроме резного потолка, раскрашенного в цвета сумрачного неба, синего ковра с символическим изображением перьев, вышеупомянутых светильников и нескольких скамей, обитых бархатом и атласом, в зале ничего и не было.
Комната умственного отдохновения. В том числе и от роскоши.
На журавлино-длинных ногах залу мерил шагами сам император. Алый церемониальный халат стекал с его широких плеч до пят, скрывая юношески стройную фигуру, широкие до полу рукава взметались на поворотах и плавно оседали под собственной тяжестью. Тунтянь-гуань, тиара, достигающая неба, или небесная корона, подхваченная плотным ремешком под бородой, мерно покачивалась в такт.
«Еще два поворота», – подумала Ван Мэй.
«Один. Не больше», – подумала Цянь Джи.
«Когда уже?» – думал слуга за дверью, держа на вытянутых руках повседневный императорский халат из темно-желтого хлопка. Ткань заранее пропитали отварами и прогрели камнями, чтобы она стала мягкой, как шелк.
И, как всегда, это случилось неожиданно.
За несколько шагов до второго поворота император остановился, дернул широкий пояс и прорычал:
– Переодеться!
В залу влетели застоявшиеся слуги, едва заметными движениями стянули с императора пояс, перехватили тяжелый халат, накинули хлопковый и испарились. Присутствующие облегченно выдохнули.
– Другое дело, – повел плечами повелитель страны Коронованного Журавля. – Нет ничего приятнее хлопка. Да, Мэй?
Ван Мэй, глава министерства магических изысканий, согласно наклонила голову.
– Конечно, ваше императорское величество!
Под тяжестью расшитых золотом одеяний ее слабые ноги уже начали подрагивать. Ей было разрешено сидеть в присутствии императора специальным указом, и низенькая тахта так и манила к себе, но Ван Мэй несмотря на немощь никогда не позволяла себе сесть, пока ее господин стоял. Так она закаляла свою волю и не допускала лишних слухов.
Дверь распахнулась и, побрякивая серебряными подвесками на поясе, вошел начальник охраны дворца Цянь Ян. Внешне он походил больше на ученого, чем на воина: узкое лицо, тонкие черты которого подчеркивались ухоженной бородкой, неширокие плечи, изысканные манеры. Кто слышал от него хоть одно ругательство?
Подчиненные Цянь Яна считали, что их командир таким образом компенсирует грубость своей жены, Цянь Джи. Ее пристального взгляда боялись не только служанки и евнухи. Даже бывалые воины вздрагивали, когда серые глаза Джи останавливались на них.
– Ваше императорское величество! – опустился на колено Цянь Ян. – Мастер предшествующих знаний прибыл.
– Ян, без церемоний. Впускай его. И пусть подадут чай! – нетерпеливо взмахнул рукой император и плюхнулся на скамью.
Ван Мэй, немного выждав, грациозно опустилась на свою тахту. Ноющую боль она скрыла за любезной улыбкой.
В залу влетел толстячок в синих одеждах. Невысоко же поднялся в рангах мастер! Его пухлые ручки едва-едва удерживали ворох свитков и книг. Он потешно поклонился, ожидаемо уронив часть поклажи. Мелькнула желтая тень. Не успел чиновник осознать свою оплошность, как Цянь Джи уже протягивала ему упавшие бумаги.
– Ваше императорское величество! Да продлятся ваши дни на десять тысяч лет! Да будет процветать Журавль под вашим мудрым правлением! – залепетал толстячок.
– А сейчас еще не процветает? – хлестнула серым взглядом Цянь Джи.
Мастер предшествующих знаний тут же рухнул на колени. Свитки рассыпались по ковру.
– Этот необразованный не хотел оскорбить слух Святого и Возвышенного!
– Уко, не пугай его, – притопнул ногой император. – И где там чай?
Словно дожидаясь этих слов, в залу впорхнули служанки. Красный столик поставили перед императором, синий отнесли за неприметную ширму в конце комнаты, расставили подносы с чашками, чайничками, венчиками и сладостями и по знаку Цянь Яна так же беззвучно испарились.
Цянь Джи взяла на себя хлопоты по разливанию чая. Тем временем толстячок немного успокоился, сгреб бумаги в кучу и ожидал разрешения говорить.
Повелитель десяти тысяч лет шумно отхлебнул горячий напиток, по-простецки закинул пирожное в рот, вытянул длинные ноги и кивнул.
– К десятой годовщине победы над семихвостой лисой ты, Ши Хэй, должен был подготовить труд, описывающий доблесть народа, предательство Павшего и чудеса Небес в тот сложный период, – сказала тихо Ван Мэй, но каждое слово, как льдинка, четко отпечатывалось в головах присутствующих.
– Этот недостойный трудился все десять лет, собирал знания по крупицам, вел беседы с очевидцами, протер рукава на всех одеждах…
– Мы все очевидцы, – буркнула Цянь Джи, и чиновник вжал голову в плечи. – Читай уже.
– С позволения Сына Неба этот подчиненный начнет…
Ши Хэй перебрал несколько свитков, вытащил нужный, развернул.
«На третий год под девизом правления „Справедливая Добродетель“, на прием к великомудрому императору Чжи Гун-ди явился высокочтимый господин и родственник Кун Веймин. Кун Веймин трижды пал на колени и девять раз коснулся головой пола, выражая свое почтение великомудрому императору…»
– Да-да, пал, коснулся, откланялся, перечислил все титулы, пожелал десять тысяч лет здоровья и мира в землях Коронованного Журавля. Хватит! – рявкнул в нетерпении нынешний император. – Если в этих свитках перечислены все дворцовые церемонии, то лучше сожги их!
Цянь Джи громко хмыкнула. Из-за ширмы в углу донесся еле слышный вздох.
– Прошу ниспослать прощение ничтожному червю, о Премудрый Правитель! – залепетал Ши Хей, но его снова прервали.
– Читай! Но без церемониала.
«Кун Веймин испросил высочайшее разрешение, чтобы открыть новую академию в Киньяне. Великомудрый император рассмеялся:
– Зачем еще одна академия? Есть императорский университет, где готовят разных служек, есть Академия Боевых искусств, есть гильдии. Чему хочешь учить ты?
– Каждый раз, когда я прихожу в Императорский дворец, вижу одни и те же лица. Из года в год. Эти же чиновники служили и достопочтенному предку императора. Эти же или их отцы.
– Верно-верно, – улыбаясь, закивал великомудрый Гун-ди. – Их семьи поколениями доказывали преданность мне и стране.
– И поколениями не покидали Киньян. Они не знают ничего о жизни за его оградой, не видели городов и деревень, не ездили по дорогам, не маршировали с армией. Я думаю, что им нужны умные помощники, которые бы знали законы, страну и умели бы выражать мысли красиво и правильно. Именно таких помощников я и хочу готовить в новой академии.
– Веймин-Веймин, – покачал головой Гун-ди. – Я давно предлагаю тебе место в высшем совете, но ты все отказываешься, рискуя навлечь на себя мой гнев.
