Дэмиен уже ждал свою ученицу. Он кратко кивнул Ронни, отвечая на легкий поклон, и обернулся к девушке, в темных глазах которой блуждали искры бешенства и безысходности.
– Все таки отказалась? – понимающе спросил император Высокого, нерешительно мнущегося на пороге.
– Да,– с неохотой ответил тот.– Как вы и предполагали.
– Ну что ж,– хмыкнул Дэмиен.– Тем интереснее пройдет ночь. Ты свободен.
– Ваше величество,– все же, не выдержав, попросил маг: – пожалуйста, будьте с ней поласковее.
– Не волнуйся, Высокий,– досадливо поморщившись, отозвался император.– Твоя племянница попала в надежные руки.
Ронни как то жалобно улыбнулся и вышел, оставив Эвелину наедине с правителем. Девушка внутренне сжалась, пытаясь разорвать крепкие узы заклинания. Но все тщетно. Только потемнело в глазах от неимоверного усилия.
– Будешь сопротивляться – станет очень больно,– рассеянно заметил Дэмиен, бросая на девушку внимательный взгляд.– Расслабься. Лучше выпей со мной вина.
Эвелина с удивлением ощутила, что может вновь повелевать своим телом. Не полностью, конечно. Любое движение давалось ей с определенным усилием, будто кто то неведомый сначала размышлял – стоит ли позволять это.
– Надеетесь напоить меня? – немного хрипло поинтересовалась ученица. Слова с трудом выходили из пересохшего от волнения горла.
– Нет,– покачал головой император, удобно устраиваясь в мягком кресле. Затем более властно приказал: – Сядь.
Эвелина покорно опустилась на пушистый ковер. Протянув руку, взяла предложенный бокал. Ароматный хмельной напиток обжег губы.
– Вот почему вы не закончили начатое тогда, в замке,– с иронией произнесла девушка.– Ждали более подходящего времени?
– Не только,– ответил император, с любопытством рассматривая девушку.– Если бы я тогда пошел на поводу своих и твоих желаний, то инициация тебе не грозила. Человек, который не в силах справиться с элементарным физическим влечением до определенного возраста посвящения, не заслуживает звания мага. Кстати, поэтому я говорил, что Ротона ждал бы очень неприятный сюрприз, осуществи он тогда все то, что хотел, с несчастной безродной. Не зря же вам столько лет вдалбливали, чтобы до окончания Академии и думать позабыли о плотских утехах.
– Безумно интересно,– отозвалась Эвелина, с преувеличенным вниманием разглядывая узор под ногами. В помещении царила полутьма. Лишь свечи да уже догорающий камин едва освещали комнату, и это не мешало мраку безраздельно властвовать в углах. Девушка надеялась, что в темноте правитель не заметит слез в ее глазах.
– Посмотри на меня,– словно прочитав ее мысли, попросил император. Эвелина, не в силах сопротивляться, подняла голову, с тихой обреченностью уставившись на мужчину. Блики огня заиграли на мокрых от слез щеках.
Дэмиен встал с кресла и в один шаг преодолел разделяющее их расстояние. Осторожно поднял девушку с колен.
– Не плачь, прошу,– шепнул Дэмиен на ухо ученице.– Все будет хорошо, обещаю.
Эвелина закрыла глаза, подчиняясь неизбежному. Она не помнила, как он отнес ее на кровать, как раздел, действуя бережно и мягко. Девушка лишь чуть слышно вздохнула, когда почувствовала зарождение глубоко внутри знакомой сладостной волны, от которой кожа покрылась мурашками.
Она так и не поняла, когда именно пропал гнет чужой воли. До того, как ее губы шевельнулись, отвечая на невысказанный вопрос и умоляя продолжать, или уже после.
Все было в эту ночь. И мимолетные прикосновения, от которых, казалось, кровь закипала в жилах. И легкие чуть заметные поцелуи, словно сама ночь ласкала девушку. Но было и еще одно, в чем Эвелина потом боялась признаться себе. Острое, невероятное наслаждение от ощущения собственного унижения. На один мучительный миг она почувствовала себя рабыней в руках умелого хозяина. И выгнулась дугой от небывалого блаженства, смешанного с терпким привкусом полного бессилия что либо изменить.
А на рассвете, когда мрак в комнате посерел и стали видны очертания предметов, император ушел, насмешливо шепнув на прощание:
– Сначала ты признала слабость передо мной. Теперь, познав удовольствие в подчинении, ты проиграла вновь.
Эвелина вскрикнула от неожиданной резкой боли, когда губы Дэмиена, словно случайно, прикоснулись к запястью, обжигая нежную кожу огнем. На месте поцелуя проступили багровые линии шрама, складывающиеся в рисунок – два круга, один вписан в другой и чуть наклонен по отношению к нему.
