В детстве, когда Сашка Русанов еще не умел читать, он брал книгу, смотрел на буквы и говорил разную абру-кадабру, случайный набор слов, первое, что приходило на ум, представляя, что он читает. Не умея писать, он чертил на листочке горизонтальные прерывистые линии или рисовал палочки, имитируя почерк, представлял, что пишет. Так велико было его желание научиться писать и читать.
Затем, в начальных классах школы, он жалел, иногда, что чистосердечное стремление это привело его в школу. Бесконечные «Мама мыла раму» и каждодневные, монотонные требования учительницы по правописанию отбивали всякое желание продолжать учиться. В старших классах эти детские сожаления ушли, растворились в безбрежном и прекрасном мире Толстого, Тургенева, Пушкина, Некрасова. В старших классах он пришел к вполне осознанному и, как ему казалось, окончательному выводу: умение читать и писать дает человеку неоспоримые преимущества, это путевка в большую жизнь. «Ученье свет, а не ученье – тьма», лучше не скажешь.
Больше всего Сашке нравились праздник Нового года и приход весны – апрель, начало мая. После шумной и веселой встречи Нового года Сашка всегда торопил время: «Январь и февраль быстрее уходите, приходите март, апрель, а за ними, скорее, веселый май!»
И вот сейчас, в этот не по-весеннему хмурый, апрельский день 1984 г. воспоминания из начальных классов школы нет, нет, да и пробивались в Сашкино сознание. За окном молодой, весенний ветер играл с начавшими уже прихорашиваться ветками деревьев. Веселый забияка неожиданно налетал и старался сорвать недавно завязавшиеся зеленые листочки – бантики. Ветки, поначалу прогнувшись от порыва, упруго распрямлялись, выталкивая налетчика вон, возмущенно шелестели, не разделяя, по-видимому, игривого настроения невидимого хулигана. Где-то наверху, в заоблачном ЖЭУ, немного повернули краник смесителя горячей и холодной воды и дождик капал уже не такой обжигающе холодный, чтобы прятаться от него, но и еще не достигший степени летнего ласкающе-теплого нагрева, чтобы подставлять руки. Природа щедро оплатила коммунальные счета и теперь неспешно принимала бодрящий душ после зимнего сна. Тонны воды, разделенные сеткой небесного душа на бесчисленные граммы капель, смывали с улиц, площадей, скверов, крыш домов остатки прошлогодней пыли, придавали зеленой окраске на появившемся только что травяном ковре сочность и теплоту. Все это, с пугающей неотвратимостью, напоминало Сашке, что сейчас уже не 31 декабря 1983г., а апрель 1984г., и время неумолимо идет, остановить его невозможно. Скоро по этому ковру пройдет с инспекцией красавец май, пробежит веселый июнь, промчится озабоченный август, а затем неспешно протопает сентябрь, а затем…. А затем его жизнь, возможно, будет мериться не такими поэтическими категориями. Детство его закончилось, а юностью он заплатит Родине за обучение, в котором его прежней размеренной и спокойной жизни уже не будет. Январь, февраль и март пролетели мимо стремительно, могучий поток времени не дал шанса зацепиться за них, хотя Сашка был и не прочь. Новый Год уже прошел, весна пришла, но она больше не радовала, так как следующий Новый Год и следующая весна ничего хорошего Сашке не сулили.
Сашка сидел в кабинете районного военкомата на деревянном стуле, за огромным круглым столом рядом с нескончаемыми стеллажами папок и писал, как ему было сказано, важный и ответственный документ. Буквы ложились на белый лист плавно, одна за другой. Все его 16 лет едва умещались на полстраницы, то ли от убористого Сашкиного почерка, то ли от никчемности и непродолжительности жизни. Сашка писал и жалел, в который уже раз, что он научился писать и читать. Все больше и больше ему хотелось выйти со «света» и погрузиться во «тьму». Он писал автобиографию для поступления в военное училище. Не писать, не читать это не хотелось. Писать не хотелось, потому что Сашка по натуре был отъявленный пацифист. Военная жизнь создана явно не для него. Нет, ничего против военных он не имел. Военные – молодцы, бравые ребята, мужественные защитники Родины, женщинами и Партией обласканы, форма красивая, профессия военного в стране пользуется уважением, но…. Есть одно «но».
Когда к родителям собиралась приезжать Сашкина бабушка – мать мамы и теща для папы, то отец Сашкин не мог нарадоваться этому известию: и такая Зинаида Дмитриевна хорошая, и мастерица, и умница, и готовит вкусно, и грамотная женщина – умный собеседник, но…. Вот оно это самое «но». Но, почему-то, любимый зять всегда настаивал, чтобы так обожаемая им теща – умница и прелесть, останавливалась не у них, а у Сашкиной тети – маминой сестры. Армия, она как теща. Когда она где-то далеко, то все горазды поднимать стопку за стопкой на 23 февраля, рассказывать истории о героической службе, армейской романтике, желании послужить, как положено, но…. Но после школы, почему-то, институты ищут обязательно с военной кафедрой, чтобы быть от этой самой армии – мечты всей своей жизни, подальше.
К армейским «ать-два, левой», «равняйсь, смирно» и военной форме Сашку не тянуло. Родители проживали в счастливом браке, похожем чем-то на брак дворянки и крестьянина. Мать Сашкина – Ангелина Петровна Русанова, в девичестве – Дворянинова, властная женщина с аристократически правильными, изящно очерченными, гордо-властными чертами красивого лица, была заведующей ГОРОНО, а отец – по внешности и характеру – типичный крестьянин средней полосы, невзрачный и тихий – водитель в этой же организации. Бабушка и дедушка Сашкины, по линии мамы, были интеллигенты в пятом поколении, всю жизнь свою отдавшие народному образованию. Предки же по линии отца от дня сотворения земли были крестьянами и, вполне возможно, что в один из отрезов исторического времени пребывали они крепостными у предков Сашки по линии мамы. Познакомились родители еще когда Ангелина Петровна была выпускницей педучилища и приехала работать «учителькой» в совхоз, где в то время его батя работал трактористом. В результате таких браков, как правило, рождаются чудные дети. Такие союзы, как расплавленный воск на холодную воду. Когда воск с шипением «врывается» в воду, то кажется, одержит он неминуемую победу – скует мягкую и податливую субстанцию, заставит жить по своим, «свечным», правилам. Но вода, мягко принимая восковый ручеек в свои холодные объятия, позволяет ему проникнуть вглубь ровно настолько, насколько она сама, расширясь, обхватывает его со всех сторон. Итогом соединения вязкого и горячего с жидким и холодным являются совершенно удивительные, ни на что не похожие фигурки – дети воды и воска. В результате примерно такого слияния и родился Сашка – большелобый, широкоплечий и рослый парнишка, не похожий ни на мать, ни на отца. «Голубая», аристократическая кровь матери и красная, рабоче-крестьянская – отца, совершенно неожиданно, в нарушение всех норм и правил смешивания палитры, окрасила радужную оболочку глаз их сына в зеленый цвет.
