Детство босоногое и счастливое
Сколько себя помнила Мила, а ей уже шёл шестнадцатый год, Амин и Джавид в её жизни были всегда. Не то, чтобы они жили по-соседству. Напротив, дом Румаевых стоял на самой дальней улице села Завьялово. Но расстояние никакой роли не играло. Мила всегда оказывалась в компании босоногих и смуглых братьев Румаевых. Старший – Амин, серьёзный и сдержаный, и младший – Джавид, кучерявый, смышлёный и бойкий, прекрасно дополняли друг друга. Братья жили, как говорится в поговорке, не разлей вода. Амин скрывал от родителей хулиганские проделки младшего брата и всегда заступался за него. Джавид этим пользовался. Он не боялся никого и ничего, мог даже безнаказанно задираться к мальчишкам постарше, зная, что Амин всегда рядом и в случае чего не позволит и тронуть брата.
Почему и как Мила оказалась в компании братьев Румаевых, она не помнила. Просто всегда знала, что они сыновья маминой лучшей подруги Анжелы Румаевой, и этого было достаточно для детской дружбы. Сначала мама Милы просила мальчишек присмотреть за её маленькой дочкой, когда уходила на дежурство в больницу, потом стала оставлять Милу на ночь в доме Румаевых, если ей выпадали ночные дежурства. Амин воспринимал Милу как младшую сестрёнку, а Джавид – как подружку, с которой можно весело поиграть. Если они оставались вечерами дома одни, то могли устроить битву подушками. Маленькая Мила визжала от восторга, когда пух, летящий с подушек, кружился по комнате, а если удавалось попасть подушкой в шустрого и верткого Джавида, радости не было предела. Амин в этих детских шалостях участия не принимал, но никогда и не покрикивал на шкодивших детей. Разница в возрасте с младшим братом у него была в два года, а точнее, этой разницы не чувствовалось вообще. Даже если бы Амин был и младше Джавида, то просто в силу своего характера всё равно бы проявлял больше благоразумия и сдержанности в поведении. Но иногда они любили и поспорить.
Как-то вечером дети втроём сидели на крыльце. Все трое босоногие, Мила в середине между братьями.
– А неба нет, – вдруг задумчиво произнёс Амин.
Мила удивлённо взглянула на него, её длинные ресницы затрепетали как крылья чёрной бабочки. На синем по-летнему ясном небе неторопливо плыли облака, и сквозь них солнце прожигало лучами воздушное пространство.
– Как это нет? – оторопела девочка, в её больших, таких же ясных, как летнее небо, глазах появились испуг и недоумение.
– Нет, есть, – упрямо возразил Джавид и посмотрел на брата дерзко, с вечной готовностью спорить, – А это что же тогда по-твоему?
Джавид выразительно провёл рукой над головой, помахал ею, а затем резко хлопнул себя ладонью по колену.
– Это воздух, просто воздух, – спокойно отозвался Амин.
– Нет, это небо! – глаза Джавида заблестели упрямством, – Есть небо, есть! – он спрыгнул с крыльца и побежал по дорожке, выложеной деревянными досками, на улицу.
Когда хлопнула калитка, и Мила с Амином остались на крыльце одни, девочка растерянно поинтересовалась:
– Так всё-таки его нет?
Амин сразу понял, что Мила имеет в виду вовсе не его убежавшего младшего брата, он ответил с лёгкой снисходительной улыбкой:
– Да есть небо, Мила, есть. Не бойся.
– А почему ты сейчас ему сказал, что неба нет?
– А ему хоть что скажи – он спорит, – с усмешкой объяснил мальчик, – Ему скажи, что бронепоезд едет без остановок, он возразит. Скажет, что с остановками. Такой он, мой брат Джавид, всегда спорит.
Мила тогда ничего не поняла из этого разговора, но заверение Амина в том, что небо, такое голубое – летнее, всё же существует, её успокоили. Про бронепоезд Мила тоже, как и всякая девчонка её возраста, понимала мало. Видела она бронепоезд только в фильме «Неуловимые мстители», который, как рассказывал дедушка Азиз, в его детстве каждое седьмое ноября показывали по телевизору. Мальчишкам нравился этот фильм, особенно эпизод, где бронепоезд мчится по горящему мосту и в последний момент успевает всё-таки его проехать благополучно. Мальчишкам нравились и другие фильмы, такие как «Золото Маккен», «Земля Санникова», «Два капитана». Мила тоже смотрела те фильмы, которые предпочитали мальчишки и, даже ей, если и нравились другие, более интересные фильмы для девочек, она ни за что не призналась бы в этом.
Но больше всего Миле нравилось слушать сказки дедушки Азиза. Она обожала восточные сказки. Это был целый волшебный мир, легко нарисованый ей детским воображением: халифы и визири, красавица в парандже, глиняные домики в горных деревеньках. Мила с жадностью ловила каждое слово дедушки Азиза, а её фантазия легко рисовала необычные и яркие картины. Очень любила она истории о мудром хадже Насредине, и о жадном халифе, и о коварном визире, и о бедняке, полюбившем дочь султана.
– Даже султан может позавидовать нищему, – как-то сказал дедушка Азиз, скручивая самодельную сигару и с хитринкой посматривая на детей, которые уже приготовились слушать очередную захватывающую историю.
Джавид и Мила сидели рядышком на старом диване, Амин подсел ближе к дедушке Азизу за стол, сложил перед собой руки и замер весь во внимании.
– Как это, дедушка? – удивилась Мила. Именно реакции удивления старый Азиз и ждал от своих юных слушателей, чтобы дальше продолжить свой рассказ, – Он ведь очень богатый, и у него есть всё, что он захочет.
– И все его слушаются и боятся, – добавил Джавид.
– Так-то оно так… – улыбнулся Азиз и закурил. Дети терпеливо ждали, когда дедушка сделает первую затяжку, затем зайдётся в кашле от крепкого табака-самосада, и только потом продолжит, – Жил один султан, звали его Сулейман. За то, что он был очень мудр и завоевал много земель, его прозвали Великолепным. И жена у него была, – дедушка немного помолчал, раздумывая, стоит ли говорить детям подробности взрослых отношений, и, видимо, решив, что стоит говорить, продолжил, – Вернее много жен у него было. Самых разных красавиц со всего света. Но любил он одну. Роксолану.
– Он много раз женился и разводился? – по-взрослому поинтересовался Амин.
– Нет, мой мальчик, он не разводился. Просто ему было позволено иметь много жён сразу.
– Обалдеть, – выдохнул Джавид, – Я тоже так хочу.
Дед с укоризной посмотрел на младшего внука, неодобрительно покачал головой и сказал:
– И жён у него было много и богатства. И все его слушались и боялись. Любую его просьбу спешили исполнить. И ел он только из золотых тарелок, и одежду носил из шёлка, обшитую золотом и алмазами. И дворец у него был огромный и богатый. И вся огромная империя принадлежала ему одному. Но вот день ото дня он чувствовал себя всё несчастней. Он знал, что его придворные боятся и недолюбливают его. Груз ответственности не давал ему спать ночами безмятежно, боязнь лишиться власти и богатства мучила его день ото дня. Но ни с кем не мог султан поговорить о своих страхах, так как не было у него друзей. Слуги и рабы были, а друзей не было. Он даже сомневался, любит ли его любимая жена, и вынужден был прятать её лицо, чтобы она не полюбила другого. Иногда во дворец приходил бедняк, его молочный брат Карим. Когда-то давным-давно одна служанка выкормила маленького султана своим молоком. И сын кормилицы стал его молочным братом. И каждый раз, когда Карим, наговорившись с султаном, уходил, Сулейман грустно смотрел ему вслед. Он знал, что Карим уходит в свой ветхий домишко на самой окраине Стамбула, там, где зеленеют запущенные сады и виноградники. Он представлял, как его молочный брат Карим сядет в старое плетёное из виноградных лоз кресло, и будет в тишине и покое любоваться закатом и пить самое дешевое виноградное вино. В такие минуты султан хотел тайно сбежать из своего роскошного дворца и спрятаться в диком винограднике, построить лачугу и жить в ней свободным и беззаботным.
