Среди бесценного наследия Уильяма Шекспира, признанного человеком прошедшего тысячелетия в Великобритании1, особое место занимают песни, являющиеся неотъемлемой и, как правило, органичной частью его драматических произведений. Эта часть шекспировского наследия, незначительная по объему, но выдающаяся по содержанию, давно и не менее высоко, чем сонеты, оценена его соотечественниками – в любой антологии английской поэзии наряду с сонетами можно встретить песню – и не одну! – из его пьес.
Что касается данного аспекта творческой деятельности Шекспира в переводах на русский язык, в этом его песням повезло значительно меньше, чем знаменитым сонетам. Если сонеты с некоторых пор не берется переводить2 только ленивый (а многие замахиваются и на полный свод из 154 сонетов3), то песни, как часть его драматургии, оказываются в поле зрения переводчика практически всегда в исключительных случаях – при переводе всей пьесы. Как следствие, людей, решившихся и способных на такой титанический труд, оказывается на порядок меньше, чем переводчиков сонетов. При этом необходимо заметить, что принципиальным положением при переводе песен Шекспира (впрочем, как и любых песен) должно являться следующее: все они многократно положены на музыку зарубежными композиторами4, и не учитывать эту особенность – значит, игнорировать не только мелодию слов величайшего драматурга, но и ставшую классикой музыку десятков композиторов. К сожалению, отечественные композиторы во многих случаях использовали для своих творений не оригинальные слова шекспировских песен, а их неэквиритмичные переводы, порою с переводов на другие европейские языки, и, таким образом, русскому слушателю предлагалась песня, имеющая с шекспировским творением довольно отдаленное сходство. Более того, при переводе песен и сами поэты значительным образом искажали тексты, либо упрощая их, либо извращая – привнося в них не только свою интерпретацию шекспировских образов и слов, но иногда и диаметрально меняя смысл (как в приводимом ниже бравурном переводе С. Маршака). Наиболее характерным примером такого рода является крохотная песня-пародия шута из трагедии «Король Лир» (акт III, сцена 2):
Кто капельку ума имеет,
Гей, гó! ветр, дождь ли – всё пройдет!
Поладить с счастьем он сумеет,
Хоть дождь и каждый день идет.
(Перевод В. Якимова)
Кто наделен хоть маленьким умом,
Тому и дождь, и ветер нипочем —
И должен тот доволен быть судьбою,
Хотя бы дождь лил каждый день рекою.
(Перевод А. Дружинина)
Кто хоть немножко с головою —
И дождь и ветер, чорт возьми,
Хоть каждый день себе шуми, —
Махнул на бурю он рукою!
(Перевод В. Лазаревского)
У кого хоть крошка есть ума,
Чтó ему ветер и дождь – дребедень;
Довольным надо быть всем, что б ни
послала судьба,
Хоть бы там дождик и каждый лил день.
(Перевод Н. Кетчера)
Ума нет крошки у того в мозгах,
Кто от дождя и вихря – ох да ах.
Доволен должен всякий быть судьбой,
Хотя бы дождь лил каждый день рекой!
(Перевод С. Юрьева)
Надо быть на всё готовым,
Чтоб в борьбе не унывать,
Помириться с горем новым
И с терпеньем счастья ждать.
(Перевод П. Каншина)
В ком смысл живет – смеется тот несчастью
И жизнь свою без горя проведет.
Готовым быть лишь надобно к ненастью:
Ведь каждый день нас дождиком сечет.
(Перевод А. Соколовского)
Тот, кто рассудком малость болен,
Тот на дожде себе свисти
И будь хотя бы тем доволен,
Что дождь не перестал идти.
(Перевод Н. Голованова)
Если умишко отпущен тебе, —
Тра-ла-ла, тут ветер и дождь, —
Ты всегда благодарен будешь судьбе,
Хоть бы дождь шел весь день и всю ночь.
(Перевод М. Кузмина)
Кто хоть малым умом обладает, —
Гей-го, и ветер и дождь, —
Довольствуйся тем, что судьба посылает,
Хотя б каждый день шел дождь.
(Перевод Т. Щепкиной-Куперник)
Тот, кто в несчастье владеет собой, —
Молния, гром и град, —
В бурю и в шквал не дрожит пред судьбой,
Будь они сутки подряд!
(Перевод С. Маршака)
У кого ума крупица,
Тот снесет и дождь, и град.
Он ненастья не боится,
Счастью и несчастью рад.
(Перевод Б. Пастернака)
У кого есть хоть крошечка ума —
Эх, а ветры веют и льют дожди, —
Тот знает небось, что горька сума
И что от осени добра не жди.
(Перевод О. Сороки)
Кому мозгов не много дано, —
Дуй, ветер, дождь, поливай! —
Тому роптать на судьбу грешно…
Веди нас, милый, в сарай! (sic!)
(Перевод Г. Кружкова)
Дана тебе коль капелька ума,
Что дождь тебе и ветер, как и тьма?
Укрыт, так благодарен будь судьбе,
Что в непогоду повезло тебе.
(Перевод А. Сагратяна)
Коль в голове хоть что-то есть…
Хо! Дождь и ветер! Гэй!
Построй скорей навес над ней
От будущих дождей!
(Перевод Е. Парамонова)
Кто не теряет разум свой
От вихрей и дождей,
Доволен должен быть судьбой,
Хоть каждый день дождь лей.
(Перевод А. Скальва)
Кратко анализируя переводы этой песенки, следует отметить: если в том, что касается точности перевода, А. Дружинин и, как в большинстве своих шекспировских переводов, Т. Щепкина-Куперник почти безукоризненны, то в том, что касается традиционной мелодии песни, ни один из напечатанных выше переводов невозможно спеть так, как шекспировский оригинал – это другие песни.
В основу предлагаемых далее переводов песен положено бесспорное утверждение: творения Шекспира – гениальны, соответственно, привносить в них собственную трактовку его мыслей и слов допустимо в исключительнейших случаях, когда возможности русского языка по адекватному их переводу полностью исчерпаны – история перевода знает единичные случаи, когда в результате подобной «отсебятины» создавалось конгениальное произведение. Выдающийся отечественный литературовед и переводовед Михаил Леонович Гаспаров совершенно справедливо замечал по этому поводу, что «в классической (поэзии – С. Ф.) нет второстепенного, там всё главное и всё требует точного (курсив мой – С. Ф.) перевода»5, и в наши дни подтверждая слова В. Брюсова о том, «что за каждой (курсив мой – С. Ф.) строкой, за каждым (курсив мой – С. Ф.) стихом стоит длинный ряд толкователей, подражателей и ученых, строивших на этой строке или на этом стихе свои теории»
