«Каприс (в любом виде искусства) –
произведение, в котором сила
воображения имеет больший вес, чем
следование правилам искусства.»
Антуан Фюретьер
1.Варя
« Варе снилось, что она стоит не сцене. Большой зал, заполненный незнакомыми лицами, застыл в ожидании. Все смотрели только на неё, но девочку это ни сколько не смущало. Варе очень хотелось поделиться своей музыкой.
– Что вам исполнить?
Зал хранил молчание.
– Хотите, я исполню вам свою любимую мелодию? – и, не дождавшись ответа, Варя подняла скрипку.– Тогда, слушайте.
Но стоило только смычку коснуться струн, как в зале поднялся невообразимый переполох. Люди вскочили со своих мест, и начали возбуждённо спорить между собой. Они размахивали руками и кричали. Каждый отстаивал своё мнение. Оказалось, что Варя играет не то. Вернее, не совсем то. Хотя, может, и то, но не совсем так. А с другой стороны, получалось, что, может и так, только не всем понятно что. Варя запуталась. Она пыталась слушать всех сразу, и ничего не понимала. Дождавшись, когда эмоции утихли, она предложила:
– Хорошо, я исполню вам что-нибудь другое.
Но стоило только скрипке зазвучать, зал снова взорвался. Варя разозлилась.
– Ах, вот, вы какие! – девочка негодовала. – Тогда, я вообще ничего играть не буду! Вы не умеете слушать!
Только сейчас она поняла, что в зале нет ни одного ребёнка, он был заполнен исключительно взрослыми. И тогда, Варя проснулась.»
***
Варя не видела, откуда они появились. Сначала она услышала возбужденные детские выкрики, затем какой- то скрежет и поскрипывание. Когда девочка посмотрела в окно, ребята уже преодолели половину проезда. Они толкали перед собой старую продуктовую тележку, доверху наполненную бумажными стопками. Её истертые колёса заедали, нервно повизгивали, и выкручивались в разные стороны. Тележка непрестанно виляла, ребят носило вслед за нагруженной корзиной, они упирались, пыхтели, подбадривали друг друга. Было видно, как нелегко им удерживать нужное направление. Шаг за шагом, компания приблизилась к стенам музыкальной школы. Теперь их шумная возня происходила прямо под окнами Вариного класса и девочка встала на носочки, чтобы не потерять из виду эту забавную компанию.
– Варечка, не отвлекайтесь, у нас мало времени.– Евгений Петрович подошел к приоткрытому окну, быстро взглянул вниз, пробормотал «бездельники» и наглухо закрыл раму.– Вы же помните, какой завтра день?
Варя помнила.
– Вы же знаете, как Виктория Владимировна расстроится, если что-то пойдёт не так?
Варя догадывалась.
– Мы же не хотим её разочаровывать?
Варя не хотела.
Евгений Петрович набрал в лёгкие воздуха, закрыл глаза и, плавно взмахнув рукой, выдохнул:
– Начали!
Варя прижала подбородок к подставке на верхней деке, приподняла правый локоть, и без подготовки дугообразно повела смычок от струны «соль» до струны «ми», по одной ноте на каждую струну. Скрипка запела. Внизу под окнами раздался скрежет, вопли и смех.
– Господи, что это такое! – Евгений Петрович метнулся к окну, снова открыл раму и высунулся наружу.
– Прекратите немедленно! Вы мешаете! Здесь идут занятия, а вы со своей телегой…уходите! Играйте в другом месте!
Варя привстала на носочки. Они всё-таки перевернули тележку. Её содержимое бумажной лавиной разъехалось в стороны, украсив серый ноябрьский двор ярким красочным веером. В основном веер состоял из альбомных листов с разноцветными детскими рисунками. Среди них редкими вкраплениями попадались и белые тетрадные листы, исписанные ровным старательным подчерком. Судя по коротким строчкам, выстроенным в столбцы, эти страницы содержали чьи-то стихи. Ребята спешно сгребали бумажную кучу обратно в корзину. Они мешали друг другу, сталкивались, роняли охапки, и лавина продолжала растекаться по асфальту. Пёстрый веер раскрывался всё шире.
– Я вижу, это надолго, – предрёк Евгений Петрович, налег на подоконник и начал давать указания. – Поставьте её на колёса, а потом наполняйте! Не комкайте бумагу, так она у вас обратно не вместится. Сначала в стопки собирайте, а затем в корзину! Вот вы втроём собирайте, а ты и ты складывайте!
Суета внизу обрела упорядоченность. О чём переговариваются ребята, было не разобрать, Варя слышала только своего учителя.
– Куда вы это катите? Как не знаете? А где взяли? В соседнем дворе? В коробках? На мусорке?
Рядом с музыкальной школой располагался изобразительный лицей. Там, за сеткой голого кустарника можно было разглядеть прислоненные к мусорному контейнеру раскисшие картонные коробки.
– А кто вам разрешил? Как не нужны? Ну, если их там сложили, значит, нужны. Вот что, молодые люди, везите всё обратно. Везите-везите, я прослежу!
Продуктовая тележка уже стояла на колёсах, возле неё росли бумажные стопки, корзина понемногу наполнялась. Красочный веер из детских рисунков и стихов таял. Двор снова становился серым и скучным.
– Вот, так! – Евгений Петрович выпрямился, отряхнул ладони, закрыл окно. – На чём мы остановились? Ах, да! Варечка, не забудьте: Ля-диез, Си, и Фа-дубль – диез исполняем в направлении от струны Ля, а вот Ля-бекар и Соль-диез, в обратную сторону. Итак, с пятого такта, прошу вас!
Скрипка снова запела. Лишь на мгновение, задев струну Ля, смычок скользнул дальше. И только Варины пальцы сыграли Си-диез, Ре-диез и До-диез, как стремительный смычок уже коснулся струны Ре с нотой Соль-диез и тут же вернулся на струну Ля. При очередном переходе в высокую позицию, Варя выдала ложный акцент на верхних терциях и прервалась.
– Евгений Петрович, а может, завтра я исполню что-нибудь другое?
Евгений Петрович не понял вопроса, он испуганно заморгал:
– Как другое? Что другое? Почему другое? Кто сказал: «Другое»!?
– Никто не говорил. Просто, мне не нравится эта пьеса. Я люблю другую музыку.
– Варечка, что ты такое говоришь!? Господи! Не нравится!
Евгений Петрович растерянно посмотрел на стены, увешанные портретами великих композиторов.
– Вы слышали? Ей не нравится! – раскинув руки, Евгений Петрович взывал к портретам,– И кто бы вы думали? Паганини не нравится!
Композиторы солидарно хмурились. Евгений Петрович продолжал:
– Тимофею Фёдоровичу, председателю конкурсной комиссии – нравится! Всеволоду Евгеньевичу, попечителю фонда юных дарований – нравится!
Уважаемой Виктории Владимировне – нравится! А тебе не нравится!?
Евгений Петрович в отчаянии обхватил голову.
– Целый год мы работали над этой пьесой. Конкурс завтра…Виктория Владимировна нас прибьёт. Тебя – свою дочь она не тронет, а вот меня прибьёт. Вот этой партитурой прихлопнет.
Он сложил ладони и прижал их к своей груди.
– Варечка, милая, умная, хорошая, прихлопнет ведь, понимаешь?
Варя понимала. Варя посмотрела в окно, посмотрела на хмурых композиторов, повернулась к Евгению Петровичу и улыбнулась.
