Кайри в последнее время часто задумывалась, какой бы могла быть ее жизнь, если бы в ней случилось или, напротив, не произошло то или иное событие, та или иная встреча, болезнь или смерть. Время на это было. Сколько часов, которые складывались в дни и недели, она провела у постели своего истинного? Когда-то Натан был сильным волком-оборотнем, настоящим альфой в правильном понимании этого слова, но возраст, который смело можно было называть преклонным, и тяжелая болезнь трагически изменили слишком многое.
Нет, врачи уверяли, что по крайней мере на выздоровление шансы есть. И Кайри надеялась. Истово и искренне, до сжатых кулаков и решимости сделать все, что потребуется, чтобы помочь Натану. Да и как иначе, если этот мужчина, зрелый оборотень стал для нее — совсем юной чистопородной волчицы — всем? Но сам при этом относился к Кайри, будто к прекрасной, хрупкой, бесконечно соблазнительной, но недоступной карамельной розе…
Красоту подобного цветка, созданного из тончайшего полупрозрачного лакомства, довелось впервые увидеть, когда это произведение кондитерского искусства подарили на пятидесятилетний юбилей как раз Натану. Тогда в доме было много гостей, но никто очень долго не решался даже просто притронуться к съедобным лепесткам, порушить созданное мастером-кондитером совершенство. А потом кто-то все-таки отломал первый кусочек, и сразу после к идеальному, нетронутому еще минутой раньше цветку потянулись новые руки…
И вот теперь Кайри сидела и думала: что было бы, если Натан оказался таким же, как тот отломавший первым? Если бы его внутренний зверь взял верх над разумом, и Натан сделал своей юную самку-волчицу, над которой взял опеку еще в детстве, став ее приемным отцом? Было бы хорошо или, напротив, ужасно, если бы он овладел ею, с присущей ему деликатностью дождавшись возраста согласия? Казалось, что хорошо, потому что тогда у Кайри, быть может, уже был бы ребенок от ее истинного, а так… Так она до сих пор сидит дура дурой, по-прежнему нетронутая и в окружении таких же пока что нетронутых карамельных роз, изготовлением которых она с некоторых пор и зарабатывала себе на жизнь.
Заказов было не так и много, но, пока Натан не попал в больницу, на жизнь хватало. Тем более что изготовление уникальных карамельных цветов было не единственным заработком в их семье: Натан Браднер — опекун Кайри и одновременно ее истинная пара — был учителем с многолетним стажем и колоссальным, очень востребованным опытом. А потому, даже заболев и выйдя на пенсию, он продолжал преподавательскую деятельность.
Пока не оказался на больничной койке в ожидании спасительной операции. А Кайри сидела рядом, всматриваясь в посеревшее усталое лицо, и разбирала по косточкам свою не такую уж длинную жизнь, раз за разом задавая себе глупые, не имеющие ответов вопросы в духе «а что было бы, если бы». А что было бы, если бы мама Кайри, родившая ее не будучи замужем, не отказалась от ребенка еще в роддоме? Встретился бы тогда на ее жизненном пути Натан или нет? Или вот такой вопрос: что было бы, если бы Кайри отдали в другой детский дом, в котором директорствовал бы другой мужчина — не такой порядочный, умный, тонко чувствующий и любящий? Или еще, снова, по стопятьсотому кругу: какой была бы жизнь Кайри, если бы инстинкты в стареющем учителе, который, как выяснилось, сразу почувствовал в маленькой воспитаннице детдома свою истинную пару, победили, и он, не удержавшись, в первую же течку овладел ею?
Но Натан был Натаном. А потому о том, что она — его истинная, Кайри узнала, уже вступив в тот возраст, когда, еще не считаясь совершеннолетней, уже могла выйти замуж. Таковы уж были законы их страны…
Да и то настигло ее это узнавание случайно. По неопытности Кайри долгое время полагала, что настолько привязана к опекуну, который забрал ее из детдома и растил, будто свою родную дочь, просто потому, что любила Натана именно дочерней любовью. А вот ведь как получилось…
Узнав истину, Кайри надеялась, даже была уверена, что уж теперь-то ее истинный, который хоть и был на много лет старше, но оставался мужчиной крепким, возьмет свое. Изменит статус, отказавшись от роли приемного отца, и предложит замужество, после подарив своей истинной не только отцовскую любовь, но и любовь мужа. Но Натан в ходе непростого разговора, который с неизбежностью произошел между ними во время очередной течки у Кайри, от сексуального контакта отказался категорически:
— Я стар. Так уж сложилась судьба, что разница в возрасте между нами слишком велика. Я много думал об этом, как ты, должно быть, догадываешься, и все для себя решил. Я умру значительно раньше тебя, девочка моя. А ты… Ты встретишь другого, куда более подходящего тебе партнера. Быть может, если повезет, и это будет не человек, а волк-чистокровка, то тоже истинного. Ты же знаешь, что Единый распорядился так, что у каждого оборотня в нашем мире есть несколько предназначенных для него или для нее партнеров.
— Но я хочу быть с тобой! — возражала Кайри. — Я люблю тебя. Ты нужен мне!
— И я всегда, до самой своей смерти, буду рядом с тобой. Буду любить тебя, оберегать тебя. Как твой отец. Потом ты поймешь, насколько я был прав, а пока… не плачь, милая. Я ведь с тобой, и все у нас хорошо.
Этот разговор теперь, в больничной палате, Кайри вспоминала особенно часто. И в первую очередь именно из-за этих самых слов: «до самой смерти». Как же они пугали! Да и остальное… Натан мучился от болей, стремительно худел, угасал на глазах! А денег на срочную операцию, которая могла бы его спасти, не было! Не было! Да и мыслей о том, где их взять, особо не находилось.
