Она прилетела на Канары впервые, хотя давно мечтала об этом, и, остановившись в Лас Америкос по рекомендации одного старого друга, с наскоком и присущей ей энергией быстро облазила все злачные места этого «собачьего» острова вдоль и поперек. Все кругом было классно и расчудесно. Уйма впечатлений, уйма фотографий. Селфи выкладывались в интернет с завидной регулярностью, но потом она заскучала, причем так сильно и резко, что провалявшись в отеле почти всю неделю, точно в ленной горячке, оставила подписчиков в полном неведении относительно своих планов. В какой-то момент она даже всерьез задумалась о своем душевном здоровье и налегла на любимый напиток конкистадоров – ром. Только за четыре дня до отлета, а обстоятельства вынуждали ее окунуться с трезвой головой в работу на континенте, она как будто почувствовала в себе новые силы. Но эти силы уже не толкали ее на шумные развлечения, а предлагали сконцентрироваться на самой себе и провести остаток отдыха в полном уединении, наслаждаясь гармонией с природой. И она, нацепив на себя солнцезащитные очки, чтобы не быть узнанной новыми знакомыми, которых она всегда приобретала с удивительной легкостью, стала украдкой вечерами выходить прогуливаться по окрестностям инкогнито. Для удобства хождения по камням она даже приобрела легкие кроссовки, футболку и шорты, хотя всегда считала себя предельной консерваторкой и до этого придерживалась строгого правила, что настоящая французская женщина ни при каких обстоятельствах не должна выходить в свет без платья и каблуков.
Особенно ее понравились вечерние пляжи Адехи, недалеко от какой-то рыбацкой деревушки, название которой она никак не могла запомнить, сама изящная набережная, соединяющая все эти пляжи в одно целое, и безумно красивые закаты. Там, под шелест пальмовых листьев и шум волны, она подолгу смотрела на океан, на утопающее в могучих волнах солнце и считала, от нечего делать, колышущиеся на этих волнах, точно белые чайки, маленькие лодочки. Но идиллию последних дней отдыха перечеркнул слет серферов. На острове в январе планировалось крупное ежегодное мероприятие, и все съезды к пляжам скоро оказались заставлены автобусами с Европы, а сам Лас Америкос кишел толпами безумных людей чуть ли не со всего света, кричащих, орущих, с какими-то досками под мышкой, ищущих смерть в океанской пучине.
Кто-то из местных, кажется, это был уличный музыкант с Золотой мили, как-то рассказывал ей о хиппи и любителях медитации, облюбовавших один из диких пляжей с черным, вулканическим песком где-то на западном побережье.
– Буквально, полоска в пятьдесят метров, сеньора, – говорил он, наигрывая по нейлоновым струнам испанские мотивы, – и с океана не подплывешь. Там острые камни и подводные мели. Пожалуй, самое укромное место на всем Тенерифе.
Туда, с его слов, не так просто было добраться даже всезнающим гидам, ибо водный бассейн был хорошо спрятан между непреступными скалами, но этот парень уверял, что знает тайный выход к океану – узкую, петляющую змеей горную тропку, и может сопроводить на велосипеде любого желающего за пятьдесят Евро. Но тогда его предложение о совместной поездке черт знает куда показалось ей чересчур рискованным. Сейчас же это спрятанное от посторонних глаз место манило ее, лишая инстинкта самосохранения, и она решила расспросить музыканта подробнее. Он часто бренчал на гитаре, сидя беспечно на лавочке у кафе под пальмой, и найти его не составляло никакого труда.
– Если я там увижу опять этих досочников, я следующей осенью буду голосовать за националистов! – призналась она, почти сдуваемая январским ветром.
В это время как раз толпа народа с досками повалила из гостиницы и побежала мимо, очевидно спеша поймать большую волну.
– Что Вы, сеньора! – принял музыкант ее последнюю реплику за шутку. – Уверяю Вас, там идеально место для тех, кто ищет себя, и завтра утром с первым криком петуха мы покатим с Вами за тишиной. Это будет грандиозное путешествие.
Для обсуждения деталей маршрута и лучшего знакомства они присели в кафе на пять минуточек поболтать, и она осталась очень довольна не только жаренным козьим сыром с вареньем и винегретом из осьминогов.
– Обожаю здесь кофе, сеньора, – страстно отпил он из чашки, – Пожалуй, лучший на Тенерифе, и ничуть не хуже, чем в Strasse.
Он снова отпил из чашки, наслаждаясь долгим глотком, и она безошибочно, с опытом зрелой женщины определила в этом забавном парне большой любовный потенциал.
– И там, на этом пляже, никого не будет?
– Если повезет, сеньора, никого. Может быть, пару палаток. Все-таки не один я знаю заветную дорожку… Но уверяю Вас, всем этим людям будет не до нас, и никаких расспросов, глупых приставаний… Они приехали медитировать, а мы тоже расстелем большое белое полотенце на черном песке и предадимся мечтам.
Она вопросительно посмотрела на него. Слово «предадимся» выпорхнуло из его горячих кофейных уст с сексуальным оттенком, и она уловила это, почувствовав давно забытый приятный шлейф, но не насторожилась, как прежде, а улыбнулась в ответ. В конце концов, этот парень был лет на двадцать моложе и нравился ей.
– Предадимся мечтам… – повторила она с упоением, смакуя каждый слог. – Как это хорошо сказано, Диего.
– Просто будем молчать, слушая шепот волн, – продолжал он искушать ее, причмокивая губами. – А можно еще, сеньора, чашечку кофе?
И она охотно кивнула официанту.
– А что Вы скажете о Лас Америкос? – спросила она немного спустя, вглядываясь в черные глаза своего необычного собеседника.
– А что сказать? Когда-то, сеньора, здесь была пустыня. Никакого города-курорта тут и в помине не было. Мой прадед добывал здесь соль из морской воды… Потом предприимчивые люди создали тут сказку, навезли кучу песка из Сахары. Даже не верится, когда я был маленьким, то чуть не попал под ковш экскаватора. Он чуть не разрубил меня пополам. Вот полюбуйтесь, сеньора! – И рассказчик вдруг задрал вверх свой потертый свитер и стал хвастаться, показывая накаченные кубики пресса, на которых едва был заметен шрам от аппендицита. – С тех пор моя мама, хвала святому Антонию, говорит, что я родился в рубашке.
Упоминание о матери, женщине, должно быть ее возраста, немного огорчило туристку, и она даже стала поглядывать по сторонам, а не глядит ли кто за ней осуждающе, считая, что она сейчас снимает мальчишку. Но всем было до лампочки, и она даже сняла очки.
– Со мной Вы не пропадете, сеньора, – продолжал он развеивать ее сомнения. – Главное уметь крутить педалями…
