Владимир Бутенко - Казачий алтарь

Казачий алтарь
Название: Казачий алтарь
Автор:
Жанры: Книги о войне | Историческая литература
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: 2008
О чем книга "Казачий алтарь"

Художественно-документальный роман в трех книгах – захватывающее, яркое произведение современной литературы. В монографии, изданной в Ставропольском государственном университете (под редакцией профессора О. Страшковой), многие литературоведы ставят «Казачий алтарь» в один ряд с романом М. Шолохова «Тихий Дон» по эпическому охвату событий, объективности историзма и художественному мастерству.

Впервые в художественной литературе автор обратился к событиям Второй мировой войны, происходившим на Северном Кавказе и в Европе. В центре романа – драматическая судьба семьи Шагановых. Герои по разному решают проблемы нравственного выбора, но ведет их чувство преданности и любви к родной земле, верность казачьим традициям. Увлекательно и самобытно рассказывается о жизни простых станичников и атаманов, одинаково близких писателю, сумевшему создать цельные сильные характеры земляков, по новому осветить подлинные причины раскола казачества в годы войны. Точно живые встают на страницах произведения известные исторические личности: писатель И. Бунин, атаман П. Краснов, комкор А. Селиванов, представители высшего руководства «третьего рейха».

Непринужденность повествования и глубина осмысления событий, множество интереснейших фактов и ситуаций, образная народная речь и целая россыпь интригующих деталей, элементы фантастики – всё это сделало эпопею В. Бутенко заметным явлением в российской литературе.

Бесплатно читать онлайн Казачий алтарь


Книга первая

…И увидел я мертвых, малых и великих,
стоящих перед Богом, и книги раскрыты были,
и иная книга раскрыта, которая есть книга жизни…
И тогда отдало море мертвых, бывших в нем,
и смерть и ад отдали мертвых, которые были в них;
и судим был каждый по делам своим.
Откровение, глава XX

Мой друг – твой товарищ.

Недруг твой – и мой супротивник.

Но если кто третий одному окажется любым, а другому ненавистным, то повинны все трое.

И судьи нам, не разломившим хлеб поровну, – шашки.

Казачья клятва

Часть первая

1

…Мальчишки, гонявшие голубей, видели, как вдруг показались высоко в ясном предвечернем небе два черных крестика и – канули.

Но спустя несколько минут громоподобный гул круто покатился к хутору! Штурмовики низринулись с обожженной зноем выси. Вот уже стала хорошо различима на закругленных крыльях свастика! Ярко сверкнули стекла кабин. Скользнули по улицам изломистые тени. И бомбы впервые рухнули на землю, горячую и родящую, пахнущую, как всегда в августе, молодой пшеницей и полынью.

Война!

Бомбежка застигла многих хуторян на огородах. Будто стеганула по ногам размашистая плеть и – скосила. И лежали они, объятые неведомым страхом, вжимаясь телами в заклеклый чернозем, ощущая непрочность плоти своей и уповая на везение да высшую милость. Господи, сохрани и помилуй! И только старик Шаганов оставался неподвижен. С поднятой головой стоял он на береговой низине, высокий и худой, сжимая в руках косу. Ветер полоскал седую бороду, трепал подол линялой казачьей рубашки. На загорелом лице, искривленном гримасой гнева, шевелились губы. В сердцах он даже замахнулся косой вслед самолетам, устремившимся к святопольскому шляху…

Война!

Как только взрывы затихли, хуторской люд, опасаясь повторного налета, кинулся в укрытия, в прохладу сумрачных погребов. И вновь Тихон Маркяныч Шаганов, вопреки общей суматохе, подался с огорода без спешки, уступая настойчивому зову снохи Полины. Прежде чем спуститься в подземелье, повесил косу под застреху сарая и сладил самокрутку.

Ощупью он спустился на дно каменной темницы, где устоялся аромат дынь, пахло брагой и кислиной огурцов. В напряженной тишине смутно обозначились силуэты женщин, примостившихся на опрокинутой пустой кадушке. Тихон Маркяныч чиркнул спичкой, прикуривая, и заодно высмотрел место на краю рундука.

– Ну, с крещением, милые! – неостывшим голосом проговорил старик и осекся, удивленный тем, сколь громко прозвучали под низкими сводами его слова.

Потрясение от внезапной бомбежки сковало казачек немотой, ни Полина Васильевна, ни Лидия не откликнулись. Лишь в наклонном луче, падавшем от щели в дверце, блеснули испуганные глазенята правнука Федюньки. Он ерзнул на коленях у матери и шепотом спросил:

– Дедунь, а мы долго будем ховаться? А то холодно…

Лидия крепче прижала его к себе, а бабушка сдернула с головы косынку и укрыла плечи мальчонки, глухо проронила:

– Потерпи трошки, болезочка.

Ожидание новой беды томило души. Обостренный слух ловил малейшие звуки во дворе. Вот мимо погреба, квохтая, прошла разморенная жарой курица. Тонко жужжа, в полусвете пригребицы закружилась над ящиком с грушами оса. Потом послышалось, как проволокла цепь Жулька и так же, как обычно при раскатах грома, стала пронзительно взлаивать.

– Значится, уже близко фронт, – вздохнула Полина Васильевна и, помолчав, прибавила: – За грозу, глупая, принимает…

– Немцы? Да, мама? – встревожился мальчик.

– Они далеко, сыночка… Не бойся, – успокоила Лидия, жадно вдыхая запах его волос, припорошенных подсолнуховой пыльцой.

– Ты, Федор, не робь! – ободрил прадед. – Раз есть ты коренной казак, то должон не страшиться. Ни германца, ни турку, ни японца косоглазого. А черт явится – по рогам его! Понятно тобе?

– Ага.

– А как по уставу ответствовать?

Пострел заученно выкрикнул:

– Так точно!

– Во! Сразу видно, чейный ты правнук.

– Такое творится, а вы шуткуете! – не сдержалась сноха. – Яша на фронте. Степан Тихонович наш в голом степу. Сердце разрывается! А вам и байдуже.

– Будя! Неча нюни распускать! – Тихон Маркяныч швырнул окурок под ноги и встал с рундука. – Чо же теперича? Башкой об стену биться?.. Стервятники, небось, уже черт-те иде, а мы тута кости морозим! Вы как хочете, а я добровольно в яме[1] загинать не стану! Да и какой там фронт?.. Самая что ни на есть, обнакновенная гроза собирается. По горизонту тучки блукатили.

– Вы куда? Папаша! – всполошилась Полина Васильевна, но своеволец, горбясь, уже поднимался по ступеням. В распахнутую дверцу плеснул розовый закатный свет. Открылся клочек чистого неба. Повеяло теплом. И явственно донеслась канонада.

– А почему так долго гремит? И не гроза это вовсе, а война! – как взрослый, уверенно заметил Федюнька. – Я в кине про Чапая слыхал, как пушки бьют…

Мальчуган замер на полуслове, почувствовав кожей виска, что теплая мамина щека вдруг стала мокрой. Он обернулся и сурово, как прадед, спросил:

– Ты чего, мам? Ты не плачь! Мы с дедуней как возьмем ружье!

– Это я так… Замерзла.

– Не к добру слезы, – попеняла свекровь. – Надо богу молиться!

– Сами текут… А вдруг Яков где-то поблизости!

Полина Васильевна вздрогнула, но ответила не сразу:

– Нет. Далече он. Сердце не вещает.

Настилающийся саднящий гул, показалось, даже здесь, в погребе, колыхнул воздух. Задребезжала сдвинутая крышка кастрюли. Лидия напряглась, сильно прижала сынишку. Полина Васильевна торопливо закрестилась. Но вскоре на дворе стихло.

Тихон Маркяныч заглянул в дверной проем и проворчал:

– Туча самолетов пролетела. Анчибелы проклятые!.. Зараз принесу вам теплую одежу… Оно и правда. Пересидите час-другой. Бес его знает, чо у них на уме… А я вам буду обстановку докладать…


Бывшему старшему уряднику конно-артиллерийского дивизиона Тихону Шаганову на своем долгом веку с лихвой довелось наслушаться и посвиста пуль, и воя снарядов, и сабельных запевок. По приказу Главного управления казачьих войск, в начале столетия, часть, в которой служил Тихон, была направлена в Маньчжурию. В знаменитом сражении под Мукденом донцы-артиллеристы стояли насмерть, до последнего заряда. А затем, смекнув, что взяты в кольцо, ринулись в лобовую конную атаку. Сеча была жуткая. В числе немногих пробился к своим и старший урядник. Обе его руки до самых плеч были окровавлены. На правой запеклась вражья, на левой – своя. В последний миг, заметив летящий сбоку палаш, успел Тихон увернуться, но вскинутую левую ладонь, как веточку, пересекла каленая сталь. Только и уцелели на ней два пальца: большой да указательный.

В станице родной встретили героя с почетом. На груди принес русочубый Тихон два Георгиевских креста, в подсумке – денежное вознаграждение. Казаки грубовато пошучивали: отучил япошка старшего урядника дули крутить… Неделю гулял он напропалую. На радостях пил у себя дома и у родичей, вперемежку со слезами – в куренях погибших односумов.


С этой книгой читают
Действие романа охватывает наиболее драматичный период Великой Отечественной войны, когда летом 1942 года немецко-фашистские войска прорвались на степные просторы Кубани. Война расколола старинный казачий род Шагановых. Красноармеец Яков Шаганов, оказавшись в окружении, уходит в подполье. Его отец, избранный хуторским атаманом, встречает брата Павла, ставшего в эмиграции офицером вермахта. Но любовь к отчей земле и предательство не могут ужиться
Роман «На доблесть и на славу» завершает дилогию известного ставропольского писателя Владимира Бутенко, посвященную судьбе казачества в годы Великой Отечественной войны. Лихолетье развело по обе стороны фронта казачий род Шагановых. Красноармеец Яков в составе сабельного эскадрона проходит ратный путь до Будапешта, приумножая славу предков. Ранениями и собственной кровью смывает он клеймо «сына старосты». Также нелегкие испытания выпадают на долю
В книгу вошли произведения о наиболее драматичном периоде Второй мировой войны в Советском Союзе. Роман «Терская клятва» рассказывает о судьбе казачьей семьи Грудневых, живущей терской на земле, где развернулась битва танковых дивизий вермахта и кавалерийских корпусов Селиванова и Кириченко. Завоевание Кавказа открывало путь немецким войскам на Восток и в Индию. Ценой героизма и самопожертвования потомки российских ратников не только сдержали нат
В книге представлены известные произведения В. Бутенко, опубликованные в «Антологии российской прозы», журналах «Роман-газета» и «Наш современник», а также написанные недавно.Поэтический раздел составляют избранные стихотворения, пользующиеся неизменным интересом у читателей. Творчество В. Бутенко, одного из лучших современных российских писателей, рекомендовано к изучению по региональному компоненту в школах.
Моё творчество характеризуется как творчество, отмеченное патриотическим пафосом. Также можно сказать, что моё творчество характеризуется как творчество, имеющее много депрессивных моментов. В нём много трагических нот.
В этой книге рассказывается история необычного человека – старшего сержанта и поэта Алексея Золотухина. Алексей, казалось бы, противоречит общепринятому стереотипу о военных как о людях, облеченных в броню выдержки и эмоциональной сдержанности, не имеющих времени на творчество и дружбу с музами. Однако, знакомство с Алексеем показывает, что даже в военной среде могут существовать люди с глубокой душевной жизнью и творческим потенциалом.
Книга "Возвращение древних богов" написана по причине возникновения множества тревожных снов автора в связи с последними мировыми событиями. Автор смоделировал как могла бы начаться ядерная война на планете.. Это возможный метафоричный трагичный вариант развития событий…Но люди на планете живут своей естественной жизнью… Им не понятны мотивации и амбиции господствующих кланов.... И если хоть на секунду представить, как получится существовать в ко
7 декабря 1941 года крупнейшая военно-морская база США Перл-Харбор, подверглась внезапному нападению японской армии, в течение двух часов уничтожившей большую часть американского Тихоокеанского флота. Почему американское командование, незадолго до произошедшего получившее от разведки секретные шифры и знавшее о готовящемся нападении Японии не предприняло никаких мер и допустило уничтожение множества боевых кораблей и гибель тысяч людей? Ответ на
Казимир Северинович Малевич – российский художник-авангардист, теоретик искусства и философ, вошедший в историю искусства, как автор знаменитого «Черного квадрата». Полотна Казимира Малевича в настоящее время являются наиболее дорогими из всех российских художников. Его картина «Чёрный квадрат» оценивается международными экспертами в 20 миллионов долларов, а другая его картина «Супрематическая композиция» продана в 2008 году на торгах Sotheby’s в
В январе в холодном Ленинграде Вверх взлетает праздничный салют, Уже мало в мире кто там знает, Это выживших людей и город чтут… Не погиб, стоял наш Ленинград Эти три блокадных страшных года, И народ России очень рад, Дорогая у него свобода…
Жорж Сименон писал о комиссаре Мегрэ с 1929 по 1972 год. «Мегрэ и привидение» (1964) повествует о стремительном и захватывающем расследовании преступления в мире искусства, нити которого ведут из Парижа в Ниццу и Лондон.
Жорж Сименон писал о комиссаре Мегрэ с 1929 по 1972 год. Роман «Мегрэ в меблированных комнатах» пользовался особой любовью Сименона: «Лично мне он очень нравится. Немного приглушенный, размытый, словно этюд в миноре» (из письма Свену Нильсену, 23 февраля 1951).