Штормовое море. Ночной пустынный пляж. Целая Вселенная вибраций и энергии. Но мое рецепторное поле сконцентрировалось на одном объекте.
У самого края наружной террасы классического особняка замер хрупкий силуэт. В ней – весь мой мир. Ее дыхание, пульс, аромат, образ – моя хищная натура в преддверии затмения.
Ее потемневшие глаза с ужасом следят за приближением гигантского удава.
Альбинос Boa constrictor1 шафранового цвета мог быть заурядным, если бы не его демонический хозяин, что сейчас пружинит гибкими кольцами бронированного туловища и торпедой устремляется к мансарде…
Я знал дальнейшее развитие. Просчитал все комбинации. Сносил континуум, менял массив, перекодировал параметры. Но события неизбежно возвращались к заданному алгоритму. Не осталось ни одной альтернативы. Выход был очевидным.
В духовном измерении время течет иначе. У меня была возможность оценить и позицию, и противника, и свои шансы. Удав не просто внушительный, он исполин!
«Каким же должен быть мой демон, если ему уступает даже такая могучая рептилия?» – мысли только фоном. Я уже не человек. Протокол мутации2 запущен…
Я смотрел на свою далекую звезду и понимал: «У моего существования появился новый смысл – спасти ее. Сразу от двух монстров. Гибрида и… меня».
Опустошил себя, оголил резервы для удара. Решающий прыжок. Раскрытая пасть. Полыхающие огнем, щели глазниц. И последняя попытка достучаться до нее:
– Проснись!
Глава 1. Разбуженный зверь
Сработали инстинкты. Уже на грани пробуждения атаковал противника… Открыл глаза – пролом в стене.
– Твою же мать! – Жадно втягивая воздух, старался отдышаться, но гнев вырвался наружу. Я крушил все, что оказалось под рукой… «Стоп! Вспомни. Кто ты?» – после яркого сновидения лихорадило. Отплевываясь штукатуркой, хищник прятал горечь за иронией. – Повезло, что я единственный очевидец собственного маниакально-депрессивного психоза.
– Жаль, не единственный, – ржавый скрежет завибрировал внутри, но не удивил. Мой срыв закономерно спровоцировал его присутствие. Я закинул в переносной холодильник контейнер с донорской кровью и выдохнул:
– Двигай восвояси. – Уставший хищник восстановил утраченное самообладание, навестил зеркальную панель шкафа-купе и остался недоволен: «Лука Гордон – внешне – крепкий атлет незаурядной внешности. Внутри – видавший виды, циник, побитый молью». Заросшая щетиной физиономия с ввалившимися покрасневшими глазами в седом оформлении вихров приятных ассоциаций не рождала. – Сколько уже? Пять?!
Слабый ночник освещал прокуренную комнату, размытую мраком ранних сумерек. Пустые бутылки, бонг, растоптанные чипсы по полу, спертый дух перегара и курительной неслабой смеси в непроветриваемом помещении: «Отстой».
Перед глазами снова возникли образы предшествующей психоделии… Прошило судорогой. Закусил ладонь, залпом опрокинул остатки коньяка. Малоэффективно. Жажда тлела. Но рассудок высмеивал слабоволие: «Не успел сойти на перрон, а тебя накрыло. Дисциплинируй себя и отправляйся в офис».
– Никого не хочу видеть. Кресло-качалка, кальян, коньяк с лимоном…
На полу настойчиво зашелся телефон. Рабочие отчеты. Две минуты штурма, и источник раздражения по самой короткой траектории отправился в ближний угол.
«Хорошее деструктивное начало. Мемориальная фаза пока не светит. Давай же, разрушитель, покажи миру стальные мышцы!» – собрался. Прыжок. Аномально перенесся из кровати прямо в атриум пустого выстуженного дома, и в момент материализации3 на меня повеяло теплом. Парализованный голодом хищник снес массивное кресло, протаранил чемоданы, отлетел к лестнице и получил обрушенным дорожным скарбом по голове.
– Не жизнь, а боль! – Распихивая шмотье, старался потянуть время свободы. Глупо. Сработал протокол мутации. Жесткие глыбы снега, оставленные гренадером, вспороло «метеором» – хищник материализовался на подъездной дороге.
Храня тепло, одежда еще отдавала пар, а тело уже схватывалось бездыханным камнем. Вместе со мной стыла спящая под снегом, пустынная аллея. Исчезали редкие машины на вечерней трассе. Разгорались фонари. Росли фиолетовые тени высоченных, словно мачты, тополей. Где-то в лесу ухала сова. Две лисицы вышли на охоту. На повороте слышались мужские переклички, пробуксовка автомобилей. Трактор чистил снег в поселке. А здесь, на территории моего особняка среди сумрака и тишины непроходимой чащи гуляла нимфа.
«Мое наваждение. Во плоти, – мозг хищника фиксировал детали: мягкую по-кошачьи поступь, полуулыбку и влекущий аромат – ее тепло, которое превращает меня в монстра. – Полная. Безоговорочная. Капитуляция. Иди ко мне, иди…».
Под ложечкой засосало. Опомнился и мрачно констатировал:
– Три месяца скитаний. И снова я зависимый.
Ржавый скрежет атаковал воспаленное сознание:
– Смирись. Ты – вампир. Это доказательство твоей сущности. Возьми ее…
В немом бешенстве двинул по дереву. Яблоня затрещала и осыпалась снегом за шиворот. Хищник был обнаружен. Не дамой. Ее телохранителем. Перед закрытыми коваными воротами вырос огромный цербер – арлекин.
Среднестатистический индивидуум определил бы присутствие этого чудовища только при непосредственном контакте. На фоне снега черные рваные пятна на белом плюше шерсти в темное время суток делали маскировку немецкой догини безукоризненной. Высотой только в холке метр, весом – с центнер, на сильных высоких лапах с мощным гибким корпусом, собака хорошо справлялась со своими обязанностями. Поэтому таинственная дива оставалась безмятежной, подобно небесному светилу, совершающему свой, равнодушный ко всему, бег.
Собака напряглась. Послышалось предупреждающее рычание. Но почуяв хищника, встала на дыбы, шерсть на холке потемнела, из могучих мехов раздались хриплые громоподобные раскаты…
– Ли? – чувственное южное контральто поколебало вечерний воздух и ударило в меня. Среагировал. Вместо стандартного слабого оглушения собака получила ощутимый энергетический удар. Животное мужественно выдержало апперкот, но немедленно покинуло территорию и заняло оборону перед хозяйкой.
– Она опять пробила защиту! – я проклинал злополучный форс-мажор. Прожить в полной изоляции от опиата – это подвиг. Ее тепло был лишь воспоминанием. Но я им бредил, безрезультатно пытаясь заглушить животные инстинкты синтетическими заменителями. Созерцательное слабоумие уступило место цинизму. Первым в ротации стоял вопрос:
– Как же я стал таким аномальным латентным шизофреником?
– Оригинальная формулировка звучит иначе, мой Навуходоносор4, – арестант распался на ржавые плевки, перетягивая одеяло на свою персону. – Еще в юности ты бунтовал, пытаясь свергнуть порядок во Вселенной. С возрастом реальность заменяет иллюзии. Но твое иррациональное мышление оказалось доминирующим. Ты застрял в мире сверхъестественного, стал медиумом и взял за основу своего существования принцип ментальной диктатуры.
