Аделина Камински - Красавчики из френдзоны

– Волосы белы, как снег. В этой девочке нет ни капли магии, Монгер.

– И, тем не менее, она дочь Людьев. Сама знаешь, Ингрид, как многим я обязан этой семье.

– Ну, в семье не без урода…

– Тише ты. Она ведь уже всё понимает.

Да. Если что, урод – это я. Вот та девчушка четырех лет от роду с белоснежными кудрями. Стоя на пороге чужой гостиной в траурном кружевном платьице и с плюшевой гидрой в руках, я и понятия не имела о том, что меня ждет впереди.

Знала только то, что отца сожгли, а мать утопили, соблюдая похоронные каноны элементалей. Вряд ли родители за мной вернутся. И поэтому будь что будет.

– Чего там встала? Иди к тёте Ингрид, – расплылись тонкие губы приемной матери в кривоватой улыбке, больше похожей на усмешку.

Крепче прижала игрушку к груди.

Никогда не любила чужаков. А этих людей я тогда видела впервые в жизни. Их назначили моими опекунами только потому, что мистеру Монгеру Горьску, как моему приемному родителю, полагались и все оставленные мне в наследство земли. До моего совершеннолетия, правда, но его этот факт не смутил. А вот меня смущало то, что мать с отцом, как в сказках, умерли в один день. В жизни так не бывает. В жизни всё более прозаично.

Эх, если бы только я знала, чем это закончится, прямо тогда бросилась бы наутек. На улицу, в ливень, слякоть и грязь. Лишь бы подальше от родового гнезда Горьску.

– Давай же! – подгоняла меня рыжая женщина в расшитом платье насыщенного гранатового цвета, сидя в глубоком кресле перед камином. – Или язык проглотила?

Топ-топ-топ.

Это откуда-то сверху раздалось. Задрала голову, прислушиваясь. Странные звуки повторились неоднократно. Подумала о том, какие ужасы могут происходить в таком огромном доме. Может, крысы бегают размером с собаку. Или заключенные мистера Горьску, если они у него были, организовали побег из чердачной тюрьмы, если она там была.

Топ-топ-топ.

– Да что ж это такое?! – Тогда голову задрала и тетка Ингрид, сморщив острый носик и поводив им из стороны в стороны. В такие моменты она сама больше напоминала крысу, вот только размером с элементаля. – Когда эта троица вместе – никогда не уймутся. Вот, за что я так ненавижу детей.

Да, моя приемная мать резала правду-матку мне в лицо ежедневно, пока я не поступила в академию. Только за это хоть чуточку ее уважала. Лицемерности за ней не наблюдалось. Просто стерва. И всё.

– Дельфина, подойди. – Хозяин особняка даже от чтения отвлекся, стрельнув в меня взглядом из-под очков-половинок в золотой оправе. Помню, его голос тогда показался мне настолько зловещим среди давящих на меня стен, что я опасливо сделала шаг назад. – В этом доме тебе бояться нечего.

Еще один шаг. И еще один шаг. Взгляд дядьки Монгера словно гипнотизировал меня на побег. Однако сбежать я в тот день не успела. И не осмелилась сделать это во все последующие.

Топот, раздавшийся со второго этажа, на этот раз показался намного ближе, чем раньше. А через мгновение на лестнице объявилась кучка крайне шумных мальчишек, заставив меня вздрогнуть и едва не выронить игрушку.

Они неслись прямо на меня, смеясь, крича и не замечая ничего вокруг. Лишь спустившись с лестницы, перед самым столкновением, почти одновременно остановились и вылупили на меня свои разноцветные глаза.

Ярко-рыжий хозяйский сын Ойя с подбитым глазом, синевласый Рин с выпавшим молочным зубом на самом видном месте и русый, утопавший в кудряшках по самые глаза, Миши.

Четырнадцать лет назад состоялась наша первая встреча, но я до сих пор помню каждую, даже самую мелкую, деталь. Странно, правда? Особенно учитывая тот факт, что теперь мне от этих красавчиков никак не избавиться. Ни наяву, ни во сне.

Каждую ночь на протяжении недели я вижу один и тот же сон. Плавая в густой, тягучей и непонятной субстанции без цвета и запаха, стараюсь оторваться от трех маленьких огоньков, следующих за мной по пятам. Красный, синий, коричневый. Не хочется мне проверять, представляют ли они опасность. Но чувствую, что ничем хорошим наше соприкосновение не закончится.

Я лидировала в нашей гонке, просыпаясь с рассветом от криков петухов и тетки Ингрид, а в общежитии – от шума соседей за стенкой.

Лишь однажды мои силы к моменту пробуждения иссякли, и красный огонек, настигнув меня врасплох, поглотил без остатка...

И всё-таки академия элементалей стала для меня испытанием не меньшим, чем жизнь в особняке файеров Горьску.

Пустышкам здесь не место!

Вот, что было написано в записке, которую я достала из своего шкафчика большим и указательным пальцами. Мало ли, ерундой какой-нибудь пропитана магической. Учиться приходится на горьком опыте.

Горький же опыт я зарабатывала из-за двух обстоятельств своей жизни.

Первое – отсутствие магических сил. Белая ворона в прямом смысле этого слова. Мои ослепительные волосы за версту было видно разноцветным элементалям. Радовало одно. Я такая не одна. Нейтральный факультет насчитывал несколько десятков студентов. Но в соотношении с остальными элементалями, не обделенными магией, наша часть составляла процентов… пять? Шесть? Крайне мало для того, чтобы иметь хоть какой-то вес в стенах академии. У нас даже представителя в студсовете не было.

Второе… Как бы объяснить попроще? В академии многое зависит не только от твоего статуса, но и от твоих природных способностей, внешних данных, харизмы и всего того, что называют привлекательностью. Короче говоря, если ты хорош собой – владеешь всем миром. В данном случае – всей академией элементалей. А вот троица моих друзей детства как раз из таких.

– Идут, идут! – подала ежедневный сигнал одна из студенток, проскользнув с улицы в главный коридор и призывно замахав руками. – Красавчики!

Началось…

Захлопнула дверцу шкафа, всё еще сжимая неприятную записку пальцами и скептически прищурилась, наблюдая за тем, как студенты от мала до велика, независимо от пола и факультета, образуют живой коридор для тех, кто вот-вот переступит порог учебного корпуса. Смотрю – и саму стыд берет, пусть и не участвую в этом утреннем ритуале.

Входные двери распахиваются…

Учащиеся почти одновременно издают вздох восхищения, а в коридор неспешно заходят главные причины моих неприятностей по жизни. Все как на подбор, в черных брючных костюмах с эмблемами факультета и в белых рубашечках, на груди пафосно расстегнутых.

Ойя Горьску – в центре. Файер – огненный элементаль. Алая шевелюра, ниспадающая на лоб небрежная челка, глубокие карие глаза. Одного его взгляда достаточно для того, чтобы у какой-нибудь недалекой девчушки случился счастливый обморок. Но девчушке этой ничего не светит, хотя бы потому, что с рождения обделенный добродушием, Ойя оставляет впечатление довольно грубого и прямолинейного парня. Всякую любовную записку без раздумий выбрасывает в мусорку.