Лязг
черных ворот за спиной. Вой ледяного зимнего ветра, шум машин на трассе, холод
снаружи и внутри. Забор Питомника высок, с колючей проволокой наверху.
Студенческий городок, куда заставляют приезжать в обязательном порядке, давно
стал не образованием, а тюрьмой.
Меня
окружают одинаковые серые дома с маленькими окошками.
В
ясном небе зловеще кричат черные птицы. Вороны?
Одна
суеверная госпожа сказала недавно, будто они предвещают беду. Но я не пугаюсь
этого звука. Вся жизнь здесь, в Тарияне, сплошная беда.
Я стою у каменного широкого крыльца и читаю
приветственную надпись на административном здании. Черная табличка с белыми
тонкими буквами гласит:
Добро пожаловать в
нашу славную ганту!
Напоминание для тех,
кто еще плохо знаком с нашими правилами.
1 пункт. В первой
ганте живут люди от двадцати двух лет до сорока пяти, воспитывая детей до шести
лет.
2 пункт. Во второй
ганте суждено пребывать детям от шести до тринадцати лет.
3 пункт. Третья ганта
наполняется подростками от тринадцати до восемнадцати лет.
4 пункт. Четвертая
ганта служит обучающим Питомником для молодых людей и девиц. Возраст колеблется
между восемнадцатью и двадцатью двумя годами, но возможны исключения.
5 пункт. Пятая ганта
населена людьми от сорока пяти лет и более.
Глядя
на эти лживые правила и условия, я ухмыляюсь, пока никто не видит. Провожу
замерзшей ладонью по каштановым, припорошенным снегом волосам. Я прошла три
ганты и меня только что привезли в четвертую, а такие таблички штампуют на
каждых воротах. И я же знаю, что все написанное – вымысел от и до. В каждое из
поселений присылают столичных выкормышей – надзирателей, полицейских,
священников, врачей, и кого-то там еще.
Кроме
того, Шестую ганту в этот список внесли не специально. Кому хочется хвастаться
Тюремными рядами размером в полторы ганты?
Но
я даже рада знать, что, скорее всего не вернусь в Первую ганту.
После
окончания Питомника, а может еще до вручения диплома меня однажды скрутят,
бросят в машину с зарешеченными окнами и увезут в Шестую ганту.
Мне
не придется выходить замуж за человека, которого выберет лично для меня власть
Первой ганты. Мне не будут кидать вслед обидные слова, и шипеть оскорбления.
Меня не заставят рожать ребенка и отдавать его – маленького, растерянного,
беззащитного – на растерзание господ из Второй ганты, как когда-то отдали меня.
Но
даже все это – чисто мои догадки. Не имею ни малейшего представления о том, как
со мной поступят на самом деле.
Могу
только ухмыляться.
Все
пространство вокруг окутано холодным ветром, мне на лицо и шею опускаются снежинки.
Зима вошла в свои права. Скоро всех студентов погонят убирать снег, но сначала
мне перед строем напомнят мои грехи перед церковью и законом. Так было уже
очень много раз, так случится и теперь.
Меня
зовут Лана Нейт, мне восемнадцать лет, и я живу в забытой всеми богами стране
Тарияне, в которой даже ребенка могут осудить за сказку. Недавно мое уголовное
дело, заведенное десять лет назад, передали в полицейское управление при
Питомнике, а значит, я должна находиться здесь. Два раза в седмицу ходить на
допросы. Пересказывать слово в слово ту сказку, которую пришлось запомнить
наизусть.
Мое
имя знает вся страна. Для большинства из тех, кто поддерживает власть, я –
лживая преступница, прогнившая душа, еще с самого детства купленная либералами
с другого материка. Как это возможно, если наша страна закрыта, а я ни разу не
видела ни одного иностранца, остается загадкой. Но если полиция считает, что я
виновата, значит, так оно и есть.
Иногда
я близка к тому, чтобы самой в это поверить.
***
За
спиной слышен шум отъезжающего грузовика. Тяжелый звон ворот мешается с
колокольным звоном, но я даже не оборачиваюсь. Просто стою и безмолвно смотрю
на проклятую табличку, а внутри меня нарастает колючий и крепкий холод.
Кажется, один из многочисленных психологов, с которыми я говорила по воле
следствия, называл мое состояние апатией. Остальные просто утверждали, что у
меня «дурь в голове».
-
Девица Нейт!
Госпожа
Надежда, которую я не заметила, поигрывает своей плеткой, качает головой и
осуждающе цокает языком, поглядывая на меня со злым прищуром.
Все
эти имена госпож и господ, которые отвечали за воспитание молодежи, казались
мне безликими и некрасивыми, похожими на уродливых близнецов. Но свое мнение
обязательно надо держать при себе. Это одно из правил всех гант.
-
Доброго дня, госпожа Надежда.
-
Почему ты еще не в общежитии?
-
Я только что приехала, госпожа.
-
Не ты одна приехала, девица Рант, - пухлое лицо госпожи краснеет от злости,
глаза сужаются, накрашенные губы вытягиваются в тонкую нитку.
Я
обращаю на это внимание. Хочется рассмеяться ей в лицо, но пока держусь. Все
равно эти правила приличия и меры предосторожности лично мне соблюдать
бессмысленно. Но и усугублять свое положение не хочется.
-
Прошу прощения.
-
Иди, переоденься. Твои вещи уже в комнате.
Кивнув,
я сглатываю и иду в сторону общежития, потом запоздало вспоминаю, что забыла
поклониться. Потом, наверное, не забудут сделать выговор по этому поводу,
только мне уже нечего бояться. Меня зовут Лана Нейт, я обречена на тюрьму или
смерть, и я не вижу в этом позора. Нет ничего хуже участи других девушек и
парней, которые поддались пропаганде и изображают счастливых представителей
молодого поколения Тарияны.
Мое
сердце и легкие давно должен был сковать ледяной страх, но я продолжаю жить.
Это
очень необычно для человека, обвиняемого в абсурдном преступлении, которое в
любой другой стране назвали бы свободным творчеством. Я верю в это, несмотря на
смелые утверждения властей, будто в других странах точно так же.
Не
так же. Иначе бы нас не пытались так же яростно убедить в этом.
Снег
сыпется с неба, идет дождь.
Собравшись
с силами, я подхватываю тяжелый чемодан, про который почти забыла, и медленно
передвигаю ноги – иду к серому общежитию. Мне страшно почти так же, как десять
лет назад, но сейчас это не имеет совершенно никакого значения.
