Перед самым Рождеством Алисе приснился удивительный сон. Это был светлый и красочный сон. Это был один из тех незабываемых снов, которые маленькие девочки помнят потом всю свою жизнь, сладко закрывая глаза и представляя себе его продолжение. Сон был теплый и мягкий, словно бабушкино пуховое одеяло. Он окутывал Алису с головы до ног и ей совсем не хотелось просыпаться, хотя уже целых пять минут громко и настойчиво звонил будильник. Алиса еще сильнее закуталась в одеяло, стараясь хотя бы еще на одну минуточку продлить его, но будильник был неумолим и продолжал настырно трезвонить.
Наконец Алиса открыла глаза и с грустью подумала, что все хорошее непременно когда-нибудь заканчивается. Эти мудрые слова пришли в голову Алисы сами собой, и она была удивлена, как же ей удается быть такой разумной в это раннее утро?
Ей хотелось еще немного понежиться в постели, и она с удовольствием потянулась, наслаждаясь лучиками солнца, пробивающимися сквозь занавески.
– Алиса! Просыпайся! – донесся из кухни голос мамы.
В доме чудесно запахло ароматным кофе и жареным беконом, который мама, по обыкновению, готовила каждое утро. И хотя Алиса не любила по утрам бекон с тушеной фасолью, ей все равно приходилось его есть, хотя бы потому, чтобы не рассердить этим маму.
Она мечтала, что когда-нибудь, в далеком-предалеком будущем, она придет в кофейню тетушки Элизабет Хиггинс и съест перед школой две румяные французские булочки, осыпанные сахарной пудрой и ароматной корицей. Эти чудесные булочки она подолгу разглядывала через большое, потемневшее от времени окно кофейни, которая находилась напротив церкви святого Павла.
Ах, как же она хотела съесть эти удивительные булочки, запах от которых разносился далеко-далеко за пределами кофейни!
– Алиса! -сердито повторила мама. – Вставай же наконец!
Голос мамы стал жестким и даже каким-то колючим. Алиса еще сильнее зажмурилась, словно таким вот нехитрым способом она могла хоть на минуточку задержаться там, где были эти прекрасные запахи и волшебная, убаюкивающая теплота.
– Если я повторю тебе еще раз, то ты вероятно пойдешь в школу голодной!
Голос мамы, доносившийся с кухни, звучал приглушенно, но Алисе совсем не хотелось открывать глаза, хотя бы просто потому, чтобы не увидеть эти жирные куски бекона и пригоревшую засохшую яичницу. Наконец, одеяло с жалобным шелестом было сброшено на пол и Алисе пришлось-таки открыть глаза.
– Ну почему каждое утро происходит одно и тоже??? Задавала она себе этот вопрос. – И кто вообще выдумал это утро?
Алиса спустила ноги на холодный пол, в надежде найти там свои тапочки.
– Ты, верно, издеваешься надо мной? – Доносился голос матери с кухни.
– Хочешь извести мать в могилу?
Алисе вдруг стало грустно, и она молча сидела на старой скрипучей кровати, стараясь не смотреть в ту сторону, откуда доносились эти неприятные звуки.
– Нет, ну она точно издевается… – неприятно жалили слова мамы, которая теперь уже стояла на пороге комнаты.
– Вся в своего отца! Я для кого все это делаю? Быстро умываться и за стол! У тебя есть три минуты.
Мама ушла, оставив в душе Алисы кусочек своей пустоты и Алиса с тоской посмотрела в окно, за которым теперь уже моросил противный декабрьский дождь. Ей стало вдруг как-то холодно и одиноко.
– Эй лузер, хватит мечтать, давай шевели булками! Не нервируй мать… раздался рядом недовольный сонный голос.
Это была Джессика, старшая сестра Алисы, непримиримая ее соперница и личный мамин полицейский, готовая в любое время учинить расправу над своей младшей сестрой.
Джесс было уже целых 16 лет и Алисе казалось, что сестра всей своей душой ненавидит ее с самого рождения. Алиса взаправду не понимала, за что… ведь она ни разу не выдала сестру, когда та прогуливала школу или курила в парке, напротив их дома. А еще она никому не рассказывала про то, как однажды застукала Джессику с соседским мальчишкой, когда те целовались за кустами акации в прошлый уикэнд.
Кевин, сын мистера Лестера, 17-летний увалень и верзила, пригрозил тогда Алисе, что если она хоть кому-нибудь осмелится сказать хотя бы слово, то он скормит ее своему ротвейлеру. Алиса с ужасом представила, как Цезарь, здоровенный пес Лестеров, доедает на заднем дворе то, что от нее осталось и холодные мурашки пробежали по ее спине. Она клятвенно пообещала Кевину сохранить эту страшную тайну. В свои восемь лет Алиса, как никто другой умела держать язык за зубами и была уверена, что поступает мудро и правильно.
– Давай лузер! – донесся до Алисы ехидный смех сестры, и она нехотя поплелась в ванную.
До Рождества оставалось ровно два дня.
– В этот раз я должна попросить у Санты себе другую сестру… – с горечью подумала Алиса, выдавливая на зубную щетку белоснежную каплю пасты.
Она глубоко вздохнула и начала чистить зубы.
И уже через пять минут, как это обычно бывало по утрам, на большом дубовом столе ее ожидала остывшая яичница с холодным жирным беконом и засохший тост с клубничным джемом. Молока в холодильнике не оказалось, и Алиса села на краешек стула, с отвращением посмотрев на тарелку с остывшим завтраком. За окном все так же моросил дождь, а мама молча сидела у окна, уставившись куда-то в даль, в своем стареньком застиранном халате и курила, выдыхая дым прямо в открытое окно. Алисе вдруг нестерпимо захотелось исчезнуть, незаметно улизнуть из этой опостылившей ей кухни. Оказаться где-нибудь на другом конце света, подальше от всех, испариться из этого дома навсегда!
Она была точно уверена, что ее исчезновения никто бы даже и не заметил.
– Мама, можно я пойду… я не голодна. – Тихо прошептала Алиса.
Мать только молча кивнула и все так же отрешенно смотрела в окно, за которым порывы ветра срывали последнюю листву с крючковатых веток старого вяза. Из открытого окна подуло сыростью и пепел с потухшей маминой сигареты сорвался вниз и серой кучкой пыли осыпался на давно не мытый пол.
До Рождества по-прежнему оставалось два долгих и мучительных дня.
Алиса шла через парк, вдыхая уже совсем по-зимнему холодный воздух. Ненавистный дождь наконец то закончился и ветер гнал хоровод красно-желтых опавших листьев, описывая незамысловатые узоры на вечнозеленых английских газонах. Лондон был уже практически готов к Рождеству. Повсюду висели яркие огни гирлянд,
а красиво украшенные витрины магазинов так и манили к себе прохожих зевак.
За стеклом одной из индийских лавок Алиса вдруг заметила фигурку какого-то восточного божества, искусно вырезанную из слоновой кости, и остановилась посмотреть, прильнув к окну.
Заметив это, старик индус приветливо помахал рукой, приглашая ее зайти, и Алиса была не в силах сдержать свое любопытство. И уже через минуту, широко раскрыв глаза от восторга, она шла между пыльными полками, заваленными удивительными игрушками и странными старинными амулетами, о назначении которых она даже и не догадывалась.
