1. Глава 1*
Наташа исследовала шрамы на груди мужчины. Надавливала в местах образования рубцов, поглаживала длинные полосы, словно нанесённые ножом. Представляла их вид сразу после ранения.
— И так не больно? — заглядывала в глаза любимого.
— Нет, — с едва заметной улыбкой он наблюдал за своей леди. Как она, сосредоточенно сведя брови, хмурится, покачивая головой.
— Ерс… Гадкий ерс…
Такой ли уж гадкий? — думала сосредоточенно. Если бы не медведь, её бы заживо погребли на кладбище рядом с Бруно. Она вздрогнула от озноба, прокатившегося по телу:
— Зажило хорошо.
Знала, что швы Бригахбургу накладывал Элмо Касимиро, вернувшийся в замок Бригах. Весть о казни итальянской графини Мисуллы ди Терзи неприятно поразила. Принять подобное оказалось трудно.
— За что казнили графиню? — напряглась Наташа в ожидании ответа.
Его сиятельство уклончиво и сухо ответил:
— За шпионаж.
Она вздохнула. Её мужчина по-прежнему не спешил делиться с ней подробностями. Может быть, так будет лучше? Не только ей не хотелось ворошить прошлое. Следующий вопрос напросился сам:
— А как же Луиджа? Она вернулась в Павию? — пальцы замерли на груди Герарда.
— Луиджа тоже упокоилась.
Почувствовав, как дрогнула ладонь Птахи, он повернул голову в сторону окна.
За прикрытыми ставнями слышался шум дождя. В камине догорал огонь. Задёрнутый тяжёлый полог делал убежище влюблённых уютным и тёплым. Подвявшие пухлые розы остро благоухали, млея в тепле, роняя отмершие лепестки на поднос с едва тронутой и давно остывшей вечерей. Большая свеча с ровным огненным язычком отбрасывала расплывчатые тени на стены и потолок.
— Что с ней произошло? — Наташа знала версию, услышанную от Карла.
Граф прижал её ладонь к груди, остановив ласкающее движение. Поднёс к губам, целуя:
— Таша, я не желаю сейчас говорить об этом.
Она понимающе кивнула — он прав, разговор не из лёгких.
— У меня есть мазь. Правда, немного. Но мы сварим свежую, и я перебинтую тебя.
— Зачем? У меня ничего не болит.
Наташа коснулась подушечками пальцев его горячих сухих губ:
— Швы рассосутся и будут не так заметны.
Герард поймал её пальцы губами:
— Они тебя смущают, моя леди?
— Нисколько, — улыбнулась она в ответ, наслаждаясь обществом любимого, тая от его прикосновений, от того, как он смотрит на неё. — Тебя же не беспокоит мой шрам на боку?
Мужчина посерьёзнел. Тень пробежала по его лицу:
— Беспокоит, — притянул её, уложив рядом. Укрыл в объятиях, притронулся к губам поцелуем. — Никогда не прощу себе того, что случилось с тобой, и до конца дней буду благодарить Всевышнего, что вернул мне тебя.
Герарду трудно было сдержаться и не утащить Птаху из обеденного зала в опочивальню, запереться с ней и не выходить несколько дней. Но несговорчивая леди — после нескольких продолжительных и чувственных поцелуев — резко отстранилась от возбуждённого нетерпеливого мужчины, сослалась на незаконченные дела, и под его недоуменным взором выпорхнула из покоя. Отпустив стражников у двери, она поспешно спустилась по лестнице. Излишне волнуясь, огляделась по сторонам — словно в поисках чего-то или кого-то — и свернула к кухне.
Наташа сбежала от любимого, не скрывая этого.
Сбежала от его красноречивого взгляда, отразившегося на просветлевшем одухотворённом лике.
Сбежала от чувства, которое, как ураган в пустыне настигло её, стоило лишь коснуться желанного мужчины.
Хотелось тут же окунуться в ауру его любви и страсти. Остановило осознание места нахождения, не говоря уж о времени, где каждый шаг и жест хозяйки на виду, где слышат стены и видят закрытые ставнями глазницы окон.
Незамужняя пфальцграфиня, запирающаяся средь бела дня в своих покоях с представителем сильного пола и ведущая аморальный образ жизни — не лучший пример для подражания. На чужой роток не накинешь платок.
К тому же следовало справиться с намеченными делами: проконтролировать исполнение поручений новой экономкой; дать указания на утро; проследить, как шьётся одежда для Гензеля; сбегать к сапожнику и заказать для себя пару высоких утеплённых сапожек; навестить сестру. Над очагом грелись котлы с водой. Отказываться от купания она уж точно не собиралась. Да и пастушку́ нужно основательно отмокнуть и смыть наросшую за месяц грязь.
Его сиятельство, вдохновившись и словно обретя второе дыхание, с блуждавшей улыбкой, поспешил на Совет к командующему для разговора об арестованных женщинах. Полученные от Таши сведения требовали уточнения.
¤
Он безумно соскучился по её нежному запаху, кружившему голову, по шелковистым волосам, которые так приятно сминались под руками, по её глазам, затягивавшим в свои глубины, по мягким губам. Ночь, проведённая с ней на ложе, не утолила голода. Он хотел её снова. Желание нарастало неудержимо.
Герард коснулся шрама на боку Птахи, погладил её бедро, сжал ягодицу:
— Если тебе больно…
Она закрыла его рот поцелуем.
Горела трепетно и податливо под любовным напором страстного мужчины, отвечая на его зов.
Ухватившись за его плечи, выгнулась навстречу проникновению, прислушиваясь, как внутри неё размеренно движется его плоть. От его хриплого стона, от искажённого страстью лица, от запаха обжигающего мужского тела, от выплеснувшегося в лоно семени, на неё накатил который уж за ночь вал удовольствия.
Она лежала на груди любимого и слушала, как успокаивается его сердцебиение, выравнивается дыхание.
Любовалась гладкими скулами и резко очерченным подбородком, лёгкой улыбкой, мелькавшей на губах, озарявшей лицо внутренним сиянием.
Его пальцы поглаживали её волосы, и она снова была счастлива. Приятный спазм, родившийся внизу живота, усилился, перерастая в тянущую саднящую боль, напомнив, что несмотря ни на что очередное вторжение принесло дискомфорт. Мужская плоть казалась слишком большой и вонзалась излишне глубоко. Натёртые жёсткой щетиной щёки и шея горели. Набухшая грудь болела после неутомимой ласки.
Болела не только грудь. Болело всё тело.
Когда Наташа отклонилась от очередного поцелуя, облизав опухшие губы, его сиятельство вздохнул:
— Пожалуй, мне лучше уйти от тебя, — прижался губами к её виску. — Я тебя замучил.
— Если ты пообещаешь…
— Не пообещаю, — снова целовал её. — Где ваш священник?
— Ко всему прочему он ещё и писарь, и учитель, — она подозрительно покосилась на него. — Вместе с герром Штольцем он уехал на сбор подати.
— Как вернётся, свершит свадебный обряд.
Герард натянул на плечи Птахи край одеяла. Стоило погаснуть камину, сразу же потянуло лёгким сквозняком.
— А как же траур? Наверное, так нельзя, — ответно укрыла любимого Наташа, устраиваясь под его боком.
— Мы никому не скажем.
Приподняв голову, она всмотрелась в его лицо. Он готов пренебречь обычаем? Она не станет возражать.
