Невозможно взять и вот так свернуть мир. Время – вот твой главный аргумент. Ты плывешь в его потоке, общаешься с людьми, смотришь на небо. Но тем не менее продолжаешь плыть по его целенаправленному течению. А ведь достаточно нырнуть в его кисейную муть, и все становится по-другому. Ничего нет, есть только образы, вырванные кусками из того, что было когда-то ухвачено. Стоит приблизить этот образ, и ты уже вынырнул в другом мире, другом пространстве…
…Ты помнишь, весной мы были с тобой в ледниковых горах. Дом, где мы жили, был очень старый. Туда студенты приезжают обычно сдавать экзамены. Куча книг, бумаг и прочей дребедени было завалено в общей комнате. Мы волновались как никогда: еще бы, надо было сдать самый главный экзамен.
Ты меня укоряла, что я совсем не занимаюсь, в то время как другие усиленно готовятся. Кончено я был как никогда беспечен. Ну, подумаешь – 76 страниц машинописного текста, и не такое приходилось писать. Ты ходила взволновано по коридору и укоряла меня. Между тем студенты один за другим выходили из аудитории, сдав экзамен.
И тут нам сказали, что мы сдаем его завтра. Это было довольно странно, потому что по правилам так быть не могло. Отложенный на завтра экзамен был не очень хорошим знаком. Я с трудом вспоминал эту местность, то есть мы когда-то ее создавали, но в каком потоке это было вспомнить трудно. Воздух был чист, здесь практически всегда было солнце, точнее, здесь было два солнца: первое то, которое светило на небе, а другое – Ты.
Небесное светило только едва подтапливало ледник, наверное, для напоминания его шаткости. По утрам ты ходила куда-то далеко, чтобы купить продукты.
Я еще спал, а ты уже возвращалась, неся сумки с едой. Все то время, что мы проводили там, было для нас самым настоящим счастьем. Нет лучше мгновений, когда мы создаем какой-то новый мир. Все вокруг светится и поет от счастья.
Беспечное счастье – вот как это можно обозначить. Потому что, когда это заканчивалось, каждый из нас оказывался в собственных мирах, среди своих повседневных проблем. В доме не было даже телевизора, лишь мебель, отделанная дубом. Я догадывался, кто это все придумал.
Не могу вспомнить лица нашего профессора. Он был человеком маленького роста, всегда поверх рубашки носил что-то вроде свитера, был слегка лысоват. Он постоянно смотрел какие-то бумаги, наверное, студенческие работы, потому что я, кажется, в последний раз отдал ему стопку машинописных листов, которые он взял, и ничего не сказав мне, ушел, перелистывая, а ведь он даже не обратил внимания, что листы не прошиты.
В то утро я решил тебя встретить. Не знаю, что заставило меня это сделать, но, встав раньше обычного, я оделся и пошел туда, где заканчивался ледник. Странно, что я не видел твоего лица. Помню, у тебя была короткая стрижка, причем постоянно менявшаяся от прически «под мальчика» до какого-то странного каре. Ты носила черные джинсы и серенький свитер.
Подходя к обрыву ледника, я увидел тебя еще издали. На тебе была накинута какая-то шубка. Следом за тобой плелась какая-то бабулька. Воздух в этот момент мне показался, таким чистым, что казалось, что в нем можно было раствориться.
Я не мог больше тебя ждать. Разбежавшись, я прыгнул навстречу тебе. Однако, чем дальше я падал, тем больше оказывалось расстояние до тебя. Этот провал словно расширялся вместе с моим падением. И тут я понял, что пока не остановлю свой полет, падение не прекратится.
Я про себя сказал «хватит» и тут же упал в снег. Но нет, это не было снегом. Потому что тот снег, в который я упал, брызгами разлетелся вокруг.
– Ты что сумасшедший, не мог наверху подождать? – смялась ты, обнимая меня.
– Нет, просто хотел тебе помочь наверх подняться.
Взяв твои сумки, я стал помогать тебе взбираться наверх. Чтобы это сделать, надо было руками хвататься за кусочки льдин, а ноги вгонять в рыхлый лед, и тогда получалась опора. Подталкивая тебя наверх, я вгрызался в подвесную ледяную стену и продвигался вслед за тобой.
И вот ты уже достигла поверхности ледника и поднялась наверх. Мне оставалось сделать каких-то несколько шагов. Но тут я подумал, что если я с такой легкостью падал навстречу тебе, то мы так же легко могли бы и взлететь. Зачем я это сделал? В ту же секунду моя нога скользнула по льдине, и я полетел вниз…
Я отрыл глаза: был день, я был у себя дома. Сон наложил на меня отпечаток, смешав реальность с ледниковым пейзажем, заставив задуматься о странностях и интригах. Я задавался вопросом, была ли эта девушка с гор всего лишь плодом моего воображения или существовала в реальности. Я не мог этого понять. Но наша связь во сне была осязаемой, я чувствовал ее всей своей кожей.
Размышляя об этом, я наткнулся на плакат, висевший на стене напротив моей кровати. На нем была изображена живописная горная вершина со стекающим с нее ледником. Я купил его по выгодной цене в интернет-магазине, чтобы оживить свою комнату в городской квартире.
Несмотря на этот плакат, я уже лелеял мечты о поездке в Арамейские горы – проверить свои силы, почувствовать ледяной ветер на своей коже. Я взглянул на часы на своем столе. Прошло несколько часов с тех пор, как я лежал вот так, погруженный в свои мысли.
Солнце уже давно взошло, его свет ярко освещал комнату. Мой разум все еще поглощен спящей девушкой и мечтой о ней. Я не мог избавиться от чувства, что она была там и ждала меня. Я не мог просто так сидеть и ничего не делать. Мне нужно было найти ее, по крайней мере для того, чтобы доказать, что она существует.
Но как это проверить? Я не разговаривал с этой девушкой в реальной жизни, и мы никогда раньше не встречались.
Возможно, это было просто принятие желаемого за действительное, но я чувствовал, что за этим кроется нечто большее.
Когда я не знаю, как поступить, то всегда обращалась за советом к двоюродной сестре Виктории. Вот и на этот раз я набрал ее номер телефона, попросил встречи и поехал к ней.
– Макс, ты не можешь не найти себе на одно место приключений, – сказала Виктория, когда мы сидели на кухне в ее квартире и пили кофе с ликером.
Она небрежно отбросила волосы в сторону и сделала глоток из своего бокала.
– Вика, что такого в том, что я хочу найти эту девушку из сна? –спросил я.
Виктория посмотрела вдаль, словно обдумывая какой-то трудный вопрос.
Она – просто сон, Макс, – наконец сказала она.
– Я чувствую ее. Ты понимаешь, что такое – чувствовать другого человека?
В ответ Виктория тяжело вздохнула и покачала головой:
– Ты неисправим, Макс, сказала она, глядя на меня со смесью беспокойства и иронии, – но я собираюсь помочь тебе, в конце концов какой бы я была сестрой, если бы не помогла?
