[РЫЦАРЬ БЕЗ СЕРДЦА]
В далеком-далеком королевстве, к западу от солнца, где северный ветер ласкает отроги черных скал, а неумолчное море точит гранит, храня в своих глубинах жутких чудовищ и волшебных сирен, сводящих моряков с ума чародейскими песнями, жил одиноко король. И говорили, был он жесток и кровав, потому что не было в его груди сердца – вместе с другими волшебными дарами, поющим Золотым цветком и говорящей Голубой птицей, осталось оно в одном забытом дальнем царстве, у вздорной и капризной принцессы. Не поверил король, тогда еще бывший простым рыцарем, Голубой птице, когда рассказала та, что не любит его принцесса, продолжал выполнять ее злые и жестокие желания. И когда пытался добыть для гордячки орлиного царя, выклевал тот его сердце, и стал рыцарь бесстрашным и равнодушным, и смелость его помогла ему завладеть троном и короной. Вот только радости ему не приносило ничто, ни охота, ни война, ним балы, ни торжественные выезды, ни любовь его народа и придворных, ни самые прекрасные женщины его королевства. Был он словно камень, словно кусок льда. И ничто не тревожило гранитного сердца.
Говорили, что принцесса стала монахиней, что в тишине монастыря кармелиток молит она о прощении за все свершенное ею зло. Вот только не принес постриг ей покоя, не принесли молитвы светлой и тихой радости, ведь слышала она о жестокости того, который прежде так сильно ее любил. И однажды принцесса поняла, что спасение ее не в тишине монастырского сада, не в молитвах и звоне колоколов. Спасение ее в одном. Должна она исправить то, что совершила. Отправиться к орлиному царю и добыть сердце своего верного рыцаря, вернув ему его любовь. Не надеялась она на прощение, лишь мечтала о том, чтобы сказал он, что обрел покой в своей душе. Хотела уберечь его народ от тирании – ведь понимала, когда закончатся враги за пределами королевства, пустота в груди и черная злоба могут толкнуть короля искать врагов в собственной стране.
Путь принцессы был долог, много дорог она исходила, много сапог истоптала, но все же отыскала путь в долину, где жил орлиный царь. Была там скала, высокая и черная, а на вершине ее стояла башня, именно в ней прятал царь-орел свои сокровища, и сердце верного рыцаря тоже там, решила принцесса. Долго думала она, как подобраться к сокровищам, и решила сказаться служанкой. Одежда ее истрепалась, лицо потемнело от загара, отросшие волосы сбились в колтуны, и никто не узнал бы в бродяжке прежнюю прелестницу, которая кружила головы поклонникам.
Приняли принцессу в услужение, отправили на кухню чистить котлы, и тяжелой была эта работа для белоручки, но смирилась она, и лишь плакала долгими ночами, глядя вдаль из окна, мечтая только об одном – отыскать потерянное сердце своего рыцаря. И удача улыбнулась ей на третью луну – заболела служанка, которая убирала покои царя-орла, и принцессу отправили вместо нее, ведь так кротка и тиха она была, что никому и в голову не могло прийти, что замыслила лихое.
А принцесса отыскала ключи от сокровищницы, прокралась туда и нашла в одном из сундуков живое, все еще трепещущее сердце. И тут же бросилась прочь, надеясь унести ноги до того, как вернется орел с охоты. Видимо, ангелы помогали ей, потому что не смог отыскать ее следов царь-орел, и вскоре добралась принцесса до того королевства, где правил ее возлюбленный.
Пришла она под стены его замка и снова принялась проситься в услужение, решив, что это единственный способ добраться до короля. Так и вышло, приняли девушку, определили в прачки, вот только не удавалось никак ей добраться до короля. Лишь издалека видела его принцесса и вздыхала от отчаяния, пряча слезы. Билось возле ее груди его сердце, спрятанное в кружевной платок, и казалось – никогда не получится приблизиться к королю, чтобы отдать то, что вернет ему жизнь. Страшен он стал, похож на мертвеца, с седыми волосами и блеклыми пустыми глазами.
И тогда принцесса решила украсть одно из прекрасных платьев, которое отдали ей на чистку. Расчесала она волосы, умылась и привела себя в порядок, нарядилась в золотистый шелк – и снова стала хороша собой, как прежде.
Явилась принцесса на бал, где как раз выбирали королю жену, и увидела, как изможден он, как исхудал, и разрыдалась, не в силах скрыть своих чувств.
– Кто это так громко и тоскливо плачет? – спросил бессердечный король, подняв свой пустой ледяной взгляд и обведя придворных.
– Это я, та, из-за кого потерял ты свое сердце, мой господин, – решилась выйти из толпы придворных принцесса. Она протянула королю его сердце и низко опустила голову, чтобы не видеть его холодного взгляда.
– Я помню тебя, – спокойно сказал король. – Подойти ко мне. И расскажи, зачем ты принесла мне сердце? Мне и так хорошо, ничто не тревожит меня. Ничто не волнует.
– Я не прошу простить меня, – прошептала принцесса, приблизившись к трону. Трепещущее сердце все так же билось в ее ладонях. – Я лишь прошу принять этот дар, единственное, чем я могла бы отблагодарить за поющий цветок и говорящую птицу. Единственное, что я могу подарить тебе.
И едва коснулся король своего сердца, как исчезло оно и снова забилось в его груди. И снова ощутил он любовь и радость. И снова посмотрел на принцессу, как когда-то смотрел несчастный влюбленный рыцарь.
– Поднимись, любовь моя, – сказал он и обнял ее, а потом обвел счастливым взором своих придворных. – Выбрал я себе королеву, вот она! Благородна ее кровь, чиста ее родословная, а теперь еще и добра она, так же, как прекрасна!
И по всей стороне помчались гонцы – оповестить людей, что грядет королевская свадьба.
[БОЛОТНИЦА]
Стелется туман над топью моей, слышится запах сырости и травы луговой, иди же ко мне, путник, забрел ты в чащу дикую не просто так, привели тебя подруги мои верные – навки-русалки, призванные сторожить меня, деву болот, от ведьмаков да смелых рыцарей. Широко раскинулись зеленые воды мои, что зацветают к середине лета, и дрожит черная тень моя на дне мутного озера, и каждую травинку, каждую росинку, каждое дерево поваленное – все я чувствую на теле своем проклятом, тиной да ряской перевитом.
Кто и когда заколдовал меня – про то уж не вспомню. Знаю только голод да жажду. Помню только запах болота и кувшинок, тьму и воду студеную. Холод, до костей пробирающий… И теперь мне кости мне нужны людские, кровь нужна горячая. Льется она ручейком по кочке, прямо в глотку мою бездонную, а дети мои – болотницы – выползают на бережок, тянутся синими длинными руками с коготками острыми к тем, кого сестрицы-подруженьки привели, уводят их в самую муть мою черную.
Смотрю я со дна, нарадоваться не могу – хитрые они у меня, верные. Никому не смутить их, с пути не сбить. Неподвластны они ни чарам, ни заговорам, ни уговорам да слезам.
