Для того, чтобы лучше понять творчество Б. Н. Ширяева, его мировоззрение как человека, историка и писателя, нужно знать хотя бы основные вехи его яркой и насыщенной событиями биографии.
Борис Николаевич Ширяев родился в Москве 7 ноября 1889 года, а скончался в Сан-Ремо, Италия 17 апреля 1959-го. Он закончил историко-филологический факультет Московского университета, затем учился в Геттингенском университете в Германии, после чего вернулся в Россию и поступил в Императорское военное училище. В Первую мировую войну сражался в чине штабс-ротмистра 17-го Гусарского Черниговского полка.
После революции, пробираясь на Дон в Добровольческую Армию, был арестован большевиками и приговорен к смертной казни, но бежал за несколько часов до расстрела. После поражения Белой Армии был интернирован в Персию. Однако в 1922 году его выдали Советам, как он говорил, «за десять туманов» (официальная денежная единица в Персии), и вскоре опять приговорили к смертной казни, но заменили приговор на 10 лет заключения в новом концентрационном лагере, созданном на месте древнего монастыря на Соловках. Здесь он работал на лесоповале и сбивании плотов, а также участвовал в лагерном театре и писал в журнале «Соловецкие острова».
В 1927 году из-за переполнения лагеря заключение было ему заменено на пять лет ссылки в Среднюю Азию, где он работал деревенским сторожем и корреспондентом советских газет. По возвращении в 1932 году в родную Москву, Ширяев был снова арестован и сослан на три года в Россошь. В 1935–1942 годах Ширяев жил в Ставрополе и Черкесске, преподавал там русский язык и литературу.
После оккупации Ставрополя германскими и румынскими войсками в августе 1942 года, Борис Ширяев стал редактором антикоммунистической газеты «Ставропольское слово», позже переименованной в «Утро Кавказа», распространявшейся по всему северокавказскому региону. Когда началось отступление немецких войск, Ширяев, получивший чин капитана Русской Освободительной Армии генерала Власова, попал в ее пропагандную школе в Дабендорфе под Берлином, а затем издавал газету для казачьих отрядов, вошедших в состав германской армии из антикоммунистических побуждений. В феврале 1945 года, он был командирован в Италию, где расположился Казачий Стан белого атамана П. Н. Краснова. Там он работал в газете «На казачьем посту».
После окончании войны и плена, Ширяев остался в Италии, сначала – в лагере для перемещенных лиц («Ди-Пи»), добывая себе средства для существования различными трудами, в частности, торговлей книгами и куклами.
Помимо монархической деятельности, писатель принимал участие и в политических организациях ветеранов-антикоммунистов. Сперва в рядах власовского «Союза Андреевского Флага» генерала Глазенапа, а затем в «Суворовском Союзе» бывшего командира 1-й Русской Национальной Армии Хольмстон-Смысловского.
В 1955 году Ширяев переехал в США, где давал показания о Катынских расстрелах на комиссии Конгресса и нашел работу в известном книжном магазине Камкина. Однако хорошо устроиться ему не удалось. В письме редактору газеты «Наша страна» Дубровскому от 26 февраля 1956 года Ширяев сетовал: «Живу я морально довольно одиноко, материально скверновато». Эту свою неудачу он приписывал политическим мотивам:
С меньшевиками я, не в пример прочим, сразу занял резко отрицательную позицию, что и послужило причиной моего неустройства в дальнейшем в США. Будь я иной, имел бы сегодня “джаб” на 400–500 долл, в месяц. Это очевидно. Донкихотства мною было проявлено более, чем достаточно, я его считаю принципиальностью. Вообще с людьми я стараюсь быть честным.
Не прижившись, Ширяев вернулся в Италию, где оставался до своей кончины в 1959 году.
Такова краткая биография Бориса Ширяева. Что же касается его творчества, то, как писал в номере от 20 мая 1959 года редактор издававшегося в Нью-Йорке эмигрантского монархического журнала «Знамя России» Н. Н. Чухнов:
Будущие историки Зарубежья, литературные критики и библиографы оценят творчество незабвенного Ширяева и, вероятно, найдутся издатели, которые соберут из разрозненных комплектов всяких эмигрантских газет и журналов, включая и ротаторные, те алмазы, мимо которых мы, в толкучке нашей заграничной жизни, проходили, почти не замечая их. Во всяком случае, эти алмазы не обеспечивали покойному даже сносного существования. Ценить своих выдающихся людей мы никогда не научимся.
Ширяев печатался (как под своей фамилией, так и под псевдонимами А. Алымов, Н. Удовенко и Дрын) в целом ряду белоэмигрантских изданий, в том числе, кроме «Знамени России», в брюссельском журнале «Часовой», парижском «Возрождении», франкфуртском «Грани», калифорнийском «Жар-Птица» и в мюнхенской еженедельной газете «Голос народа», органе власовского Союза Борьбы за Освобождение Народов
России (СБОНР). Однако больше всего Ширяев сотрудничал в газете «Наша страна» (Буэнос-Айрес), поскольку с ее издателем, Иваном Солоневичем, его связывала общность политического мировоззрения: Борис Николаевич был одним из руководителей основанного Солоневичем Народно-монархического движения. Свое кредо Ширяев выразил, например, в статье «Тропинки и путь» («Наша страна», № 108 от 9 февраля 1951):
Идея Российской Народной Монархии – не «экспортный товар». Она выношена всей жизнью многоплеменной российской нации, и я не представляю себе ни одного другого народа, способного воспринять и хотя бы частично реализовать ее. Для этого нужно иметь Дух Российской Нации: ее религию, ее историю, ее величие, ее падение, ее скорби, ее радости – ее трагически величавый путь во времени и пространстве. Доминанта Народной Монархии есть идея построения государства нового типа, чуждого в разной мере и сословной ступенчатости и партийно-парламентарной сословности. Она содержит в себе раскрепощение человеческой личности от кабалы сословных, экономических и партийно-политических групп.
Сие, впрочем, не означало, что Ширяев стал «народным монархистом» под влиянием Солоневича. Сам автор «Народной Монархии» признал это в статье «Совпадение идей»:
Когда я – в 1938–1947 гг. работал над своими книгами, у меня было ощущение «открытия Америки», которое в данном случае сводилось к попыткам поставить русскую историю «с головы на ноги»… Теперь выясняется, что ничего нового в этом взгляде нет: и Б. Башилов, и Б. Ширяев, и В. Рудинский пишут, собственно, то же, что писал и пишу я. Люди живут в Германии, Франции, Италии. Их, кроме Бориса Башилова, я никогда и в глаза не видал. И тем не менее, ход мыслей иногда совпадает до мельчайших деталей… Совпадение наших идей никак не случайное: эти идеи родились из одного и того же источника: из русской земли, насквозь пропитанной кровью.
