Вездеход-амфибия на восемнадцати колёсах, с шинами сверхнизкого давления, полз, как лыжа, по зернистому льду. На крыше вездехода расположился небольшой самолёт – биплан. Вездеход тянули за собой на цепях четыре цербера, в шипованных ошейниках, похожие на медведей гризли, с синеватой, почти чёрной шерстью.
– Океан уже добрался и сюда, – печально сказала Аника, – сколько мы ещё сможем выдержать?
– До меня дошли слухи, – ответил киборг Джонни, сидевший сверху, в кресле за реактивным огнемётом, – что король Лагард издал указ о размещении на ледяной стене лучников.
– Слухи? О чём ты говоришь? – Переспросила Аника. – Кто распространяет эти слухи? Эти хвостатые грызуны-газетчики?
– Нет. Я настроился на одну декамегаметровую волну, на которой королевские советники поставляют в замок информацию.
– Что же ты раньше молчал?! На какой частоте?
– 3 Гц. Радиоприёмник на вездеходе не работает в таких низких частотах. Раньше такой вид связи поддерживали с подводными лодками.
– И где только Гарэд берёт эти технологии? Из океана выуживает сетями?
Колёса вездехода, на пружинных рессорах, переваливались с одной гранитной плиты на другую. Скрипели замёрзшие стальные пластины, на груди церберов. За них кольцами крепились цепи. Животные впивались когтями в снег, в лёд, в замёрзший грунт, в трещины скал. Из пастей монстров текла слюна и замерзала сосульками на нижних челюстях.
Кое-где пробились замёрзшие цветы и трава. Было видно, что зима опустилась на Землю внезапно. С вершины горы вездеход можно было принять за маленькое насекомое, карабкающееся вверх по заснеженному склону.
– Вот доберёмся до его кузницы технологий, – я из него всё вытрясу, – решительно заявила Аника.
– Если доберёмся, – поправил Джонни, – за нами вот уж как полчаса идут гуськом, на задних лапках саблезубые крысы.
– Что?! Ты почему мне ни о чём не докладываешь? Я для чего тебя в поход взяла?
– Они – ещё далеко, вне досягаемости для наших орудий – за поворотами и обломками скал. Судя по карте, за этой горой – Колорадский каньон, и если крысы не отстанут от нас, то я смогу снять парочку. Давно хотелось испробовать эту ядрёную смесь керосина, с добавлением магния.
– Вряд ли огнемёт спасёт нас, если эти паразиты решат полакомится свежим мясом, – ответила Аника, покачав головой, – у этих паразитов шкуры непробиваемые и огнеупорные, а желудочный сок переварит наш вездеход целиком.
– Продавец этого орудия уверял меня, что температура пламени зажигательной смеси 1600 С, – добавил Джонни, – а горящие шлаки прожигают даже металлические конструкции. Всё-таки эти мутировавшие крысы не железные.
– Ты больше слушал бы этого барыгу. Может, ещё что-нибудь купил бы. Откуда на нашем острове взяться керосину и тем более – магнию? Ты вообще, проверял их, перед тем как покупать? – Усмехнулась Аника, – лопнут твои боезаряды, как грибы-дождевики. Все натуральные нефтепродукты на Земле уже давно превратились миражи, которые искусно заменяются подделками.
– Я слышал, на кладбище кораблей, в трюме круизного лайнера «Симфония морей» лежит 47 бочек дизеля.
– Ты слишком много слушаешь. Всё это – мифы, – возразила Аника, махнув рукой, – нет никого кладбища кораблей. Мы одни в океане.
– Одни? Ты уверена в этом?
– По крайней мере, из людей мы – последние выжившие. Если и есть где-то другие обитаемые острова, с пресной водой, то их уже давно заселили всякие моллюски – мутанты.
На высоте 1000 метров, над уровнем океана Аника кличем остановила церберов, чтобы те передохнули. Кислорода с каждым пройденным метром становилось всё меньше, а ветер всё сильнее. Ещё 500 метров – и снежная пустыня останется позади. Дальше растянулись истлевшие каменистые долины Колорадского каньона, по которым передвигаться ещё опаснее, из-за опасности схода каменных лавин.
– Тебе не кажется, что эти саблезубые ведут себя странно?
– В плане?
– Что-то они осторожничают. Обычно они никогда не преследуют жертву, сразу убивают, тем более – если их много.
– Да. Действительно. Я такого тоже не видел. Они идут за нами уже минут сорок. Как будто чего-то выжидают или кого-то.
– Не хватало, чтобы ещё и эти мерзкие крысиные отродья набрались мозгов. С подземными тварями мы ещё не сражались. Они же в скалах целую сеть тоннелей прогрызли. Если эти саблезубые возьмутся за ум, то нам не совладать с ними, придётся уходить в океан, на поиски других берегов. Эти твари мощные, скрытные, бесстрашные, их много. И вообще, ты видел какие у них бивни?
– Нет. Слава богу, не довелось увидеть. У нас ведь есть ещё биплан.
– И что с того? Далеко ли мы уйдём на нём? Аккумулятора хватит минут на двадцать, а до мастерской – дня три пути. К тому же погода здесь очень быстро меняется. Биплан годится только для разведки, если мы вдруг заблудимся, собьёмся с курса. Я здесь свою машину не брошу, собирала её три года.
– Тихо. Мне кажется, я что-то слышал.
Они замолчали. По ту сторону бронированных стен вездехода звенели цепи, и гудел ветер. Скрежет металла о камни доносился до них откуда-то снизу. Джонни направил прожектор вниз, но было уже поздно. Раздался визг церберов, и они исчезли. Аника надавила на педаль тормоза и, вездеход замер. Они стояли на самом краю пропасти. Передние два колеса висели в воздухе.
– Обвал! – Воскликнула Аника, – господи боже! Как мы не заметили? Здесь повсюду дыры. Они прикрыты только слоем мелкой гальки.
Луч прожектора скользил по склону горы, изъеденной множеством дыр. Церберы ещё бились, повиснув в ошейниках, на цепях над чёрной пропастью, минут пять, а потом затихли. Аника и Джонни разблокировали люки вездехода на крыше и спрыгнули на ровную поверхность, присыпанную тонким слоем мелкозернистого кварца. Ощущение было такое, будто они высадились на какой-то другой планете, затерянной во вселенной, одинокой и безжизненной. Чёрная бездна над головой была усыпана мириадами маленьких искр – белых и голубых звёзд. Аника подняла один гладкий тёмно-зелёный камешек, с ярко-красными пятнами и полосами и бросила его в пропасть.
– Будь она проклята, эта планета! – Выругалась она, – и угораздило же меня родиться человеком здесь, таким неприспособленным к своей среде обитания существом.
– По-твоему роботом быть лучше? – Возмутился Джонни.
– По крайней мере, ты ничего не чувствуешь. Вот, что мы теперь будем делать? Пешком мы ни за что не доберёмся до мастерской.
– Что значит, я ничего не чувствую? Между прочим, в мою программу вложена такая функция, как сострадание, так что я могу посочувствовать тебя или пожалеть.
– Иди ты к чёрту!
Аника полезла по лесенке на крышу вездехода, где, склонив правое крыло, стоял биплан. Ключом она отвинтила болты, прикрученные к шасси, затем спустилась в багажный отсек за аккумулятором и воткнула его в двигательный отсек и с грохотом захлопнула крышку так, что с обшивки посыпалась синяя облупившаяся краска.
