Paul Strathern
MACHIAVELLI
Philosophy in an Hour
Перевод с английского Ю. Гольдберга
Художественное оформление В. Матвеевой
© Paul Strathern, 1998 © Гольдберг Ю., перевод на русский язык, 2014 © Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа «Азбука-Аттикус», 2014 КоЛибри®
При упоминании имени Макиавелли по спине пробегает холодок. Все 350 лет, прошедшие после смерти этого человека, он остается синонимом зла. Однако Макиавелли не был злым человеком. И, как мы вскоре убедимся, его политическую философию саму по себе нельзя назвать злом. Просто она в высшей степени реалистична.
Подобная реакция больше говорит о нас самих, чем о Макиавелли. Философия управления государством, автором которой он был, претендовала на научность. Это значит, что в ней не оставалось места для сантиментов или сострадания – и в конечном счете для нравственности.
Шедевр Макиавелли, одна небольшая работа, благодаря которой он навсегда останется в памяти человечества, носит название «Государь». Это сборник советов властителю – как управлять государством. Она в высшей степени рациональна, психологически точна и проникает в суть вопроса, отбрасывая несущественное. Главная цель государя – сохранить власть и управлять государством с максимальной выгодой для себя. Макиавелли описывает средства достижения этой цели, опираясь на многочисленные исторические примеры и отбросив всякую сентиментальность. Главный его принцип – решительность действий.
Политическая философия Макиавелли была ярким отражением его жизни, а также той эпохи и окружавшей автора обстановки. Бóльшую часть жизни он был погружен в итальянскую политику эпохи Возрождения. Мы видим, как по мере накопления жизненного опыта постепенно проступают контуры его философии, элемент за элементом, но внезапно Макиавелли впадает в немилость и оказывается лишен всего, что считал смыслом своей жизни. Лишенный всякой надежды, погруженный в безысходное отчаяние, он садится за сочинение своего шедевра, «Государя». Всего за несколько месяцев, озаренных вспышкой вдохновения, он излагает свою политическую философию во всей ее целостности и полноте. Ее цинизм отражает цинизм политической жизни, в которую был вовлечен Макиавелли, а также жестокость удара, который он только что перенес. Но это не просто политическая философия той эпохи. Мысль Макиавелли высвечивает главный аспект политической философии всех времен – от Александра Великого до Саддама Хусейна. И, как мы вскоре увидим, отражает одну из самых глубоких и очень неприятных истин, касающихся человека.
Никколо Макиавелли родился во Флоренции 3 мая 1469 г. Он происходил из старинного тосканского рода, который в прошлом добился высокого положения в обществе, хотя и не принадлежал к числу самых влиятельных семейств Флоренции, таких как Медичи или банкиры Пацци. К тому времени как на свет появился Никколо, в его семье наступили тяжелые времена.
Бернардо, отец Макиавелли, был юристом. Он поссорился со сборщиком налогов, и его объявили несостоятельным должником. Закон запрещал таким людям заниматься профессиональной деятельностью. Однако ни один юрист не понимает закон буквально. Бернардо практиковал нелегально, задешево помогая тем, кто оказался в таком же бедственном положении, как и он сам. Этот заработок оставался единственным источником дохода, если не считать маленького поместья, доставшегося ему в наследство, в одиннадцати километрах к югу от Флоренции по дороге в Сиену. Это было идиллическое место среди тосканских холмов, но виноградники и козий сыр не приносили достаточно дохода, чтобы содержать семью. Жизнь в доме Макиавелли была простой и суровой. Впоследствии Никколо заметил: «Я научился обходиться без чего-либо раньше, чем получать удовольствие». Бернардо не мог послать сына в школу. Время от времени к мальчику приглашали студентов, желающих заработать. Но Бернардо не всегда был юристом-неудачником. В доме имелась библиотека, и вскоре Никколо пристрастился к чтению; особенно ему нравились произведения классической литературы. Чудеса Древнего Рима будили воображение бледного, болезненного мальчика.
Лишенный друзей мальчик превратился в одинокого юношу с пытливыми прищуренными глазами, придававшими ему немного виноватый вид. Он начинал постигать окружающий мир, осознавать свое место в нем, сравнивать с тем, что написано в книгах. Даже одиночество не помешало ему понять, что он умнее других. Точно так же Макиавелли быстро усвоил новые гуманистические взгляды, проникавшие во все сферы жизни родного города. Флоренция просыпалась после интеллектуального оцепенения Средневековья, становилась оживленной, энергичной, уверенной в себе. Италия вела западную цивилизацию к эпохе Возрождения. И многие мечтали, что страна снова может стать единой, как во времена Римской империи. Проницательный Никколо начал замечать (и воображать) сходство между родным городом и Римом в эпоху наивысшего расцвета: Римом II в. н. э., каким он был во времена императора Марка Аврелия, стоика и полководца. Именно в этот период империя раскинулась на огромной территории, от Персидского залива до стены Адриана в Англии, с мнением Сената еще считались, а граждане Рима были счастливы и благополучны. Пьянящая картина для податливого ума молодого человека, отец которого никак не мог служить примером для подражания. Абстрактный идеал ему давала история.
Восприятие лучшей поры Римской империи у Макиавелли не было затуманено риторикой ученых преподавателей. Однако юноша посещал публичные лекции великих гуманистов, благодаря которым Флоренция превратилась в интеллектуальный центр Европы. Одним из ярких представителей этой группы был поэт и гуманист Полициано, протеже и близкий друг Лоренцо Великолепного. Полициано считался одним из лучших поэтов последантовской эпохи, а его стихи сочетали высокопарную напыщенность классических образцов с непосредственностью и живостью флорентийского просторечия. Ученые из Флорентийского университета быстро научились подражать этой изящной поэзии. Не подверженный интеллектуальной моде, Макиавелли начал вводить тот же самый флорентийский диалект в прозу, делая ее проще и понятнее, соединяя официальную речь с повседневной. Итальянский язык переживал пору младенчества. Он развился из флорентийского диалекта меньше двух веков назад, придя на смену латыни в качестве литературного языка. Тем не менее он уже породил величайшего из поэтов (Данте), а в лице Макиавелли скоро даст миру великолепного прозаика.
После публичных лекций юные студенты собирались на Пьяцца делла Синьория,
обменивались мнениями, последними новостями и слухами. Вскоре там обратили внимание на спокойного молодого человека с презрительным взглядом. Его язвительные замечания и остроты (особенно в отношении духовенства), а также удивительная интуиция – все это не осталось незамеченным. Именно этого и добивался Макиавелли. Никколо знал, что делает – он создавал себе репутацию. (И, не осознавая того, создавал самого себя.) Несмотря на скромное положение в обществе, он был умнее многих. Ирония служила удобной маской, чтобы скрывать высокомерие и тщеславие. Вскоре Макиавелли стал душой общества. Путь к успеху лежал через популярность. И лишь самые проницательные из его друзей заметили скрывающийся под маской холодный расчет. Как бы то ни было, Макиавелли сумел завоевать их расположение, возбуждая жалость, уважение или любопытство. Холодный расчет был редким явлением среди горячих юных сердец Флоренции эпохи Возрождения.
