– Мау, мау, мау…
Истошный наглый довольно громкий кошачий вопль бесцеремонно прервал мой безмятежный сон. Испуганно подскочив на постели, поняла, что за окном еще темно. Рука автоматически потянулась к мобильному телефону. На часах было четыре утра.
– Мауууу, мауууу…
– Кис-кис-кис… Ирискин, ты где? – позвала я питомца.
– Мяу…Мяу
Кошачий вопль стал более жалостливым и каким-то уж совсем несчастным. Уже догадываясь, что мой пушистый друг опять попал в беду, соскочила с кровати и потопала на кухню.
Щелкнув выключателем, охнула:
– Ирискин! У тебя совесть есть?!
– Мяуууу, – раздалось в ответ, и сразу стало понятно, у хвостатого наглеца ее точно нет.
Присев на табуретку, риторически поинтересовалась:
– Как ты умудрился туда залезть? А еще лучше расскажи, как тебя теперь вытаскивать?
Мой старенький кухонный стол был с выдвижным ящиком для столовых приборов, но я использовала его как место для хранения кошачьих лакомств. Дело в том, что Ирискин был котиком немаленьким, обладал вороватым характером и, к моему удивлению, научился открывать шкафчики кухонного гарнитура. Мне казалось с выдвижным ящиком, он никак не сможет справиться, но я ошибалась…
Да, открыть его кот не смог, но зато умудрился непонятным образом залезть в него изнутри и застрять. Теперь передняя половина туловища наглого воришки была в ящике, а задние лапы и пушистый хвост эффектно виднелись из-за стола.
– Мяууууу….
– Обжора ты ненасытная, – рассердилась я, даже не представляя, как вызволить Ирискина из хитрой ловушки. – Сам залез, а теперь орешь на всю квартиру. Это кому рассказать – не поверят. Толстый, сытый кот тырит еду, как какой-то воришка.
Сев на корточки, одной рукой, обхватила кота, а второй стала наклонять ящик, пытаясь хоть как-то увеличить узкую щель. Раз, два, три… Раздался характерный треск дерева, а затем кот вместе с содержимым ящика шмякнулся на кухонный пол.
– Вот черт, – выругалась я, а Ирискин осознав, что теперь свободен и сейчас может как следует получить за шалость и воровство, со скоростью пули испарился из кухни…
Вздохнув, поплелась за веником и совком. Часы показывали половину пятого. Через два часа надо вставать на работу, а я была не выспавшейся, уставшей и что там скрывать довольно злой.
– Убью, хвостатый паразит! – шипела я, собирая подушечки с паштетом, которые разлетелись по всей кухни. – Нет! Лучше кастрирую! А еще лучше верну тебя туда, откуда взяла. Сил моих больше нет. Жила себе спокойно, бед не знала. Нет, захотелось мне домашнего питомца, так сказать, для сердца и души…
И тут боковым зрением я заметила Ирискина. Он сидел на пороге, обвив себя хвостом, и у него был такой несчастный вид – глаза черные, как блюдца, толстая усатая морда безумно виноватая, да и вся его поза была какой-то извиняющейся.
– Что смотришь? – уточнила я, понимая, что вряд ли услышу ответ. – Ты нашкодил, а убирать приходиться мне.
К моему удивлению, Ирискин подошел поближе и стал лапой подталкивать подушечку с паштетом к совку. Мол вот, смотри, я готов помочь убраться.
– Ах, ты ж мой, хороший, – умилилась я, моментально забыв, что он же и является виновником безобразия. – Хвостатый, ты, террорист. Иначе и не скажешь.
Осторожно погладила по разноцветной шерстке, и меня тут же боднули в ладонь, давая понять, что надо почесать за ушком…
Когда на кухне был наведен порядок, я подхватила хвостатого на руки и направилась в спальню. Кстати, кот мой был парнем крупным и весьма тяжелым, поэтому мне пришлось держать его двумя руками, будто ребенка.
Посадив пятнистого красавца на подушку, легла рядом и обреченно спросила:
– Надеюсь, на сегодня шалости закончились? Ирискин, предупреждаю по-хорошему, если ты еще раз разбудишь меня среди ночи, я тебя отшлепаю тапком по мохнатой попе. Понял?
Кот молча таращился, будто, не веря в услышанное.
– Правда, правда, – заверила я его. – Мама у тебя, конечно, добрая, но мое терпение не бесконечно.
Сладко зевнув, повернулась на бок, укрывшись одеялом. Сладкая дрема почти сразу охватила меня. Уже на границы сна и яви, я поняла, что Ирискин растянулся рядом со мной, и теперь буквально убаюкивает своим равномерным тихим урчанием. И тут я вспомнила, что у меня завтра выходной, и стало так хорошо…
«Как же все-таки здорово, что я его взяла», – и эта мысль была последней, перед тем как окончательно уснула.
А потом мне приснился он – неизвестный красавец, невероятно загадочный и притягательный, который в последнее время являлся ко мне на свидания, в сновидениях, почти каждую ночь…
Некоторое время назад
Я стояла в центре большой пустой комнаты и, разглядывая светлые в мелкий цветочек невзрачные голубенькие обои, радостно улыбалась, чувствуя себя бесконечно счастливой.
Внутри бурлила энергия и мне не терпелось начать здесь делать ремонт, чтобы поскорее съехать со съемной квартиры.
– Аленка! Ну что ты тут застряла? – обернувшись на голос подруги, молча развела руками в стороны, потому что выразить свои эмоции словами просто не могла.
– Ты сейчас похожа на довольного сытого кота, только что слопавшего банку вкусной жирной сметаны, обожравшегося и готового умереть от счастья, – прокомментировала ситуацию моя подружка Наташка, с которой мы были знакомы, казалось, сотню лет, и никак не меньше, и поэтому понимали друг друга с полуслова.
– Я себя так и чувствую, – рассмеялась в ответ. – Ты не представляешь, как же я ждала этого момента.
– Представляю, – подруга подошла ко мне и приобняла за плечи. – Сделаешь ремонт и превратишь квартиру в уютное домашнее гнездышко. Маленькая, но зато своя. И это многое значит.
– Уже руки чешутся, – призналась я.– Хочется поскорее переехать.
– Тогда тем более, нам надо поторопиться. Павел уже трижды звонил, можно сказать, оборвал телефон. Он, видите ли, устал нас ждать в машине, и уже весь извелся. А нам еще нужно заехать в строительный супермаркет и купить все необходимое. Поэтому надо поторопиться, а то сейчас и так весь мозг вынесет.
– Идем, – кивнула в ответ, прекрасно зная, какой Павел зануда. Если честно я в принципе не представляла, как веселая и смешливая Наташка могла выйти замуж за этого угрюмого вечно нахмуренного сыча. Даже внешне они смотрелись довольно странно: она – белокурая голубоглазая хрупкая блондинка, а он – высокий, широкоплечий, чуть сутулый, брюнет с неизменной щетиной на лице. Но Наталья его очень любила и называла – мой гризли. Дурацкое прозвище, но как не странно, ему оно весьма шло.
Мы спустились на лифте и вышли из подъезда. Гризли ждал нас прислонившись к капоту машины и всем видом показывал свое недовольство – нахмуренные брови, угрюмое лицо, нервное мотание брелка для ключей в руках.
