Валерий Борисович открыл дверь и заглянул в приемную декана. Сидящая за секретарским столом Юля продолжала смотреть на монитор, не обращая внимания на просунутую в щель голову посетителя. Ладейников хотел уже было потихоньку исчезнуть, но секретарша, все так же не оборачиваясь, крикнула:
– Ну, что вы там встали? Проходите! Декан ждет.
Валерий Борисович вошел в приемную, покосился на дверь кабинета главы факультета, украшенную табличкой, и вздохнул.
– Страшно? – равнодушно произнесла секретарша. – Раньше надо было думать.
О чем надо было думать раньше, Ладейников не знал, а переспрашивать у девушки, увлеченной раскладыванием пасьянса, не решился. Снова посмотрел на табличку, на которой значилось:
«Декан экономического факультета,
доктор экономических наук,
профессор
Николай Михайлович
Храпычев»
– Заходите же! – приказала секретарша. – И так на полчаса опоздали.
Ладейников открыл створку. Декан, откинувшись на кожаную спинку широкого кресла, прижимал к уху телефонную трубку:
– Нет, нет. Рад бы помочь, но лично я восстановлением не занимаюсь, все через ректорат… Если там удастся договориться, тогда можете приходить на факультет, однако не ко мне, а к методисту по ведению учебного процесса, который и занимается восстановлением…
Декан поднял голову, увидел Ладейникова и приглашающе махнул рукой. Валерий Борисович вздохнул еще раз и вошел. Остановился возле стола для заседаний, а потом, заметив рядом с собой выдвинутый стул, опустился на него.
– И отца попросите не звонить мне больше по этому вопросу, – сказал декан, заканчивая телефонный разговор.
Еще не положив трубку на рычаг аппарата, он тут же потянулся к другому.
– И вот так постоянно, – произнес Николай Михайлович устало и раздраженно. – Отчисляем кого-то за нерадивость, потом начинается… Ладно бы сами студенты трезвонили, а то ведь родителей подключают, знакомых. У этого разгильдяя папаша в канцелярии вице-губернатора служит. Ну и что с того? Устал я от всего. И без того дел по горло.
Храпычев посмотрел в окно, потом на трубку в своей руке. Подумав немного, положил ее на место. Снова глянул в окно, за которым летали первые редкие снежинки, и вспомнил о Валерии Борисовиче:
– А теперь с тобой. Ты понял, зачем я тебя вызвал?
Ладейников потряс головой, не догадываясь. Его можно было вызвать по целому ряду причин. Может быть, из-за того, что он написал заявление с просьбой о переносе даты защиты докторской еще на полтора месяца.
Храпычев откинулся на спинку кожаного кресла.
– Все, Валера. Увольняют тебя.
– За что? – удивился Ладейников. – И почему в начале года?
– Это не мое решение. Я тебя и так по старой дружбе прикрывал сколько мог. В университете ты пьяным появлялся?
– Никогда!
– Мне-то не ври. Выхлоп был? Был. Потом еще романы со студентками…
– С какими? С одной только аспиранткой. Так я женился на ней, ты же сам свидетелем у меня на свадьбе был.
Открылась дверь, и в кабинет вошла секретарша. Она улыбнулась декану, а на Ладейникова покосилась так, словно тот лишний здесь.
– Юлечка, попозже, – сказал декан.
Секретарша двинулась назад. Она еще не вышла, а Храпычев, наклонившись над столом, понизил голос:
– К тому же, Валера, ты студентам пишешь курсовики и дипломы.
– Что за бред?
– Да, да. Не изображай удивление. Студентка второго курса Хакимова подписала заявление и указала в нем, что ты предложил ей свое покровительство в обмен на…
