По узкой полевой тропинке, тяжело переступая с ноги на ногу, шел смуглый молодой человек среднего роста. Одет он был в серую шелковую рубашку с длинными рукавами и широкие хлопчатобумажные шаровары синего цвета. На лохматой голове путника сидела изрядно потрепанная соломенная шляпа, поля которой окаймляла красная засаленная ленточка. Товарный вид его обуви – зеленых лакированных штиблет – также оставлял желать лучшего: подошвы были расклеены, задники истоптаны, каблуки стерты до основания.
Черная густая борода и свисавшая из-под шляпы целая копна лоснящихся волос почти полностью покрывали лицо мужчины, но даже на таком лице при желании можно было разглядеть умные глаза, римский нос и волевой подбородок.
Проходя мимо дуба, стоявшего справа, в пяти метрах от тропинки, путник услышал громкие агрессивные крики птиц. С трудом подняв голову, он увидел пару иссиня-черных ворон, которые сидели на толстой ветке дерева, рядом с гнездом.
– Да замолчите вы, дьявольские отродья, не трону я вас и ваше гнездо, – пробубнил мужчина, размахивая руками.
В эту минуту внезапный сильный порыв ветра сорвал с его головы шляпу и стал поднимать ее все выше и выше, унося куда-то вдаль. Молодой человек хотел погнаться за своим головным убором, но ноги не слушались – они были тяжелы, словно налитые свинцом. Негодуя, он выпалил несколько матерных фраз, адресованных неизвестно кому, и, обильно сплюнув, стал с нервным усердием растирать ногой слюну.
А шляпа тем временем, описав в воздухе дугу, упала аккурат перед своим хозяином.
– Чертовщина какая-то, – произнес изумленный путник, крепко фиксируя блудный предмет на голове. – Спокойная погода, можно сказать, абсолютный штиль – и вдруг такой порыв ветра… Шляпа совершает почетный круг и, словно бумеранг, возвращается к исходному месту. И ветра снова нет. Наверное, это все воронье колдовство. Ладно, мстить не буду, пусть живут птички. Я сам виноват. Наверное, не стоило обзывать их дьявольскими отродьями.
Сказав это, молодой человек собрал остатки сил и, превозмогая боль от натирающей обуви, ускорил шаг. Долго еще ему во след кричали вороны, но он их уже не слышал, так как погрузился в глубокие раздумья.
Мозг его сверлили неупорядоченные, прерывистые, весьма жгучие навязчивые мысли.
«Какой провал! – думал он. – Падение у самого финиша! Полнейшее отключение кислородного источника…
Я не в силах понять тех простаков, которые постоянно трезвонят о неминуемом торжестве справедливости. Справедливость, справедливость… Где она, ваша справедливость? Где вознаграждение за каторжный труд и за соленый пот? Нет вознаграждения, нет справедливости, нет ничего… Все это миф и блеф, которые, наверное, не развеются никогда, все ложь…
Моя судьба смеется надо мной, над моей честью и моим достоинством. Она втоптала меня по горло в грязь, надеясь утопить меня в ней. Жаждет моей крови, моей смерти…
Не выйдет, слышишь, не выйдет! Я не беспомощный ребенок, над которым можно бесконечно долго издеваться, оставаясь при этом совершенно безнаказанным…
Но если ты и впрямь так полагаешь, ты глубоко ошибаешься… Да, я одинок, но горжусь своим одиночеством. Я всей душой презираю стадность, присущую большинству людей…
Пусть, пусть я одинок, но сила моя – в одиночестве… Именно в этом и есть причина моей гениальности. Да, я гений и буду бороться против всех и каждого, кто не признает во мне гения!
Слышите, я всех вас вызываю на бой… Мы еще поборемся, а там видно будет, кто из нас тигр, а кто шакал. Я докажу всему свету свое превосходство, свое величие. Я сделаю так, чтобы все знали, что впредь не стоит смеяться над Остапом Бендером…»
Да, уважаемый читатель, это был Остап, наш великолепный великий комбинатор, переживший много горя, испытавший за свою не очень-то длинную жизнь довольно много лишений. Все дни его существования на земле – бесконечная и ожесточенная война. Бендер боролся как с самим собой, так и против окружающих, всей своей душой желая торжества собственного «Я». Не трудно сделать вывод, что Остап – эгоист, но не суди его, читатель, за это, не обвиняй за высокомерие, выходящее за рамки обычного. Может быть, в этом и скрывается трагедия Бендера?!.
Несмотря на то, что он гордился своим одиночеством, командор всегда был в поиске людей, близких ему по духу. Но всякий раз с огромной тоской ему приходилось констатировать безрезультатность этих своих исканий…
Не суди его, читатель, но и не жалей. Жалость оскорбляет великого комбинатора.
Чтобы ответить на предполагаемые вопросы читателя, считаю необходимым сделать некоторые пояснения относительно того, как Остап Бендер оказался на этой полевой тропинке.
Расставшись со своим миллионом, стоившим многих месяцев кропотливого труда, оказавшись у разбитого корыта, великий комбинатор, однако, не пал духом. Ожидать иного поворота событий было бы просто глупо, так как он – человек планов и действий. В его голове уже ютилось и было согрето несколько проектов будущих мероприятий, но какому из них отдать предпочтение, командор пока не решил. Ему было ясно лишь одно – он твердо знал, что надо идти в Москву.
«Москва – это столица, – размышлял великий комбинатор, – город больших возможностей…»
На этом нить подобных мыслей, посещавших Остапа Бендера довольно часто, как правило, прерывалась. К их доказыванию и развитию великий комбинатор не приступал по различным причинам.
Прежде чем дойти до того места, где мы его застали, Остап был в пути уже более двух месяцев. Постоянное недоедание и недосыпание сказывались на его здоровье. Чувствуя себя не очень хорошо, он между тем понимал, что нельзя терять ни одной минуты.
До Москвы оставалось около пятидесяти километров. В кармане шаровар великого комбинатора лежал блокнотик, в котором до мельчайших подробностей были расписаны маршрут, время отдыха, скорость движения и другие данные, без планирования которых всякий приличный турист вряд ли считался бы таковым.
Бендер рассчитывал дойти до пункта назначения за трое-четверо суток.
Тут необходимо заметить, что каждые сутки состоят как из светлой части, называемой днем, когда положено бодрствовать, так и из темной части, называемой ночью, когда всякое население, устав, ложится спать.
Этот закон природы Остап знал более чем хорошо. Чувствуя приближение ночи, командор задумался, где бы ему устроить очередной ночлег. Наученный печальным опытом, когда, попав под дождь, он сильно заболел, ночевать под открытым небом Бендер не хотел. Но никакого жилища в ближайшей перспективе видно не было.
