Как тиха и беззаботна была моя жизнь ещё пару месяцев назад!
Как преступно я не ценила безмятежность родного захолустья. Его безлюдные просторы и грунтовые дороги, соревнования по урожаю яблок и милых безобидных сплетников. А главное — добрейшего мистера Ридли, который руководил "Летописями Лайтхорроу", где я работала. Как мне всего этого не хватало в столичном гадюшнике, который возглавлял верховный гад — тот самый, что совсем недавно так успешно прикидывался безобидным оленем.
— Аманда, ты уже готова? — прокатился по приёмной звук ненавистного голоса.
Я застонала и с трудом подавила порыв юркнуть под стол — всё равно это нисколько не помогло бы. Мерзкий, гадкий, гнусный тип, по какой-то невероятной подлости судьбы назначенный исполняющим обязанности главного редактора в "Вэлларийском вестнике", из-под этого элемента меблировки меня уже выуживал. И даже не попытался сделать вид, что поверил в поиски потерянной ручки.
Может, стоит опробовать шкаф?
— Поторопись, Звёздочка! У меня мало времени, — долетело из-за стеллажа.
Нет, не шкаф! Мне срочно нужен топор с пожарного щита. Кое-кто просто напрашивался быть покромсанным, сложенным в ведро и вынесенным в мусорный контейнер. И этот кое-кто уже улыбался мне, застыв в просвете между картотекой и стеной, призывно держа в руках мой плащ.
— Я ещё не допечатала заметку! — Смотреть в голубые глаза начальника получалось исключительно с ненавистью.
— Плохо, Звёздочка, плохо! — покачал головой он.
— Алекс, прекрати меня так называть! — уже в который раз рявкнула я, поднимаясь.
— Ну прости, Одуванчик, до звезды журналистики ты пока не доросла! — рассмеялся Фрэйл-младший. — Придётся побыть звёздочкой, пока я не получу из-под твоего пера настоящего шедевра. Или могу называть журналисточкой, хочешь?
Ох, как бы я приласкала тяжёлой подшивкой прошлогодних выпусков эту русую макушку, благо свидетелей у злостного нарушения субординации не предвиделось — все давно разошлись по домам. Но, увы, строгий костюм не позволял подобных телодвижений. Тесный пиджак, узкая, прикрывающая колени юбка — ни как следует размахнуться, ни погнаться за жертвой. И вряд ли Алекс стал бы дожидаться, пока я расстегну пуговицы и подтяну повыше подол.
Я раньше думала, что ненавижу мерзкого соседа? Это было заблуждение! Ненавидеть его по-настоящему я начала только сейчас. Перекладывая целыми днями бумажки, подавая ему кофе, в который так хотелось плюнуть, вежливо улыбаясь очередной разряженной и напомаженной девице, рвущейся в кабинет.
Первые недели было ещё сносно — я числилась младшим журналистом и сочиняла и примитивные заметки на самые скучные темы, мало чем отличающиеся от статеек про пироги, которые мне приходилось писать в "Летописях". Но потом этот змей — не иначе, как мне назло — отправил в долгожданный отпуск секретаря, свалив на меня все её обязанности. И теперь весь рабочий день я была вынуждена восседать за большим столом в приёмной, перебираясь в свой закуток лишь на время обеда и вечером.
— Твоё молчание следует воспринимать как согласие? — усиленно нарывался на ссору Алекс.
— Моё молчание следует воспринимать как нежелание опускаться до уровня пятилетнего малыша, — огрызнулась я, привычно поворачиваясь спиной к врагу, чтобы вдеть руки в рукава плаща.
— Ну надо же, какие мы стали взрослые и серьёзные! — продолжал издеваться сосед, следуя за мной по коридору. — И когда же ты успела вырасти, Одуванчик?
— Пока ты юбки коллекционировал и светскую хронику выписывал!
— Как грубо! Как недостойно воспитанной мисс из приличной семьи! — Притворная укоризна в голосе удавалась Фрэйлу-младшему всё лучше и лучше.
— Очень даже достойно! Это вообще самое мягкое определение твоего образа жизни, которое только может быть.
— Ай-я-яй! Одуванчик, чему тебя только учили? Воспитанной мисс вовсе не положено замечать некоторые стороны жизни. А ты ещё и определения подбираешь! Как не стыдно!
Препираясь, мы миновали пост охраны, которая старательно сохраняла серьёзность на лицах. Я прекрасно знала, что как только мы скроемся из виду, перевёртыши, посмеиваясь, примутся обсуждать очередную стычку начальника с "кузиной". А утром поделятся увиденным со сменщиками, чтобы те радостно донесли свежую сплетню до всех желающих посудачить.
Красный кабриолет Алекса, с наступлением осени укрывшийся брезентовым "капюшоном", красовался на своём обычном месте — чуть правее входа в здание редакции. Я обогнула галантно распахнувшего дверцу соседа и устроилась на своём месте. В салоне ощутимо пахло чьими-то духами. Вязко, приторно, удушающе. Я демонстративно чихнула, скривившись, потёрла кончик носа и полезла в перчаточный ящичек за конфетами. Сладостей на привычном месте не оказалось.
— Это что такое? — грозно произнесла я, выуживая фантик. Очень хотелось дополнить фразу, приплюсовав к ней "Кто нагло съел мой шоколад?", но уж слишком это походило бы на известную сказку.
— Прости, Одуванчик, — покаялся Фрэйл, — пообедать было некогда — пришлось употребить твою… взятку.
Я хмыкнула и демонстративно насупилась, ни на секунду не поверив объяснению. Наверняка несносный дамский угодник скормил очередной даме мои законные конфеты, выторгованные в качестве компенсации за поездки в его малоприятной компании. Согласно уговору, лишившись положенного сладкого утешения, я могла вылезти из машины и отправиться в самостоятельное путешествие домой. И нас обоих это вполне бы устроило, если бы не одно но — хулиганка Руми непременно доложила бы отцу, что его прямое распоряжение не выполняется, ведь именно Фрэйл-старший настоял, чтобы меня каждый вечер доставляли прямо до порога. Как вариант, она могла затребовать непомерный выкуп за молчание. И если сосед вполне мог пережить набег на свой кошелёк, то я была совсем не готова неделю сама убирать в квартире и мыть посуду.
Алекс поспешно повернул ключ, мотор загудел, и машина, вывернув со стоянки и преодолев тихую улочку и тесный переулок, ловко вклинилась в вереницу разномастного транспорта, заполонившего центральный проспект Вэллара.
— Ну не дуйся, — разорвал молчание повеселевший голос Фрэйла-младшего, — сейчас заедем в лавку, купим тебе самый большой леденец и шоколадного эльфа.
— А шоколадных начальников-тиранов там не продают?
— Зачем тебе приторный суррогат, когда есть я — живой и настоящий? — подмигнул Алекс, на миг отвлёкшись от дороги.
— Если я оторву голову тебе настоящему, то дядя Рихард останется без наследника.
— Какой кровожадный одуванчик!
— Впрочем, — я сделала паузу, словно размышляя, — он же ещё достаточно молод. Вдруг следующая версия будет удачнее первой, бракованной партии?
— Партии? Так я не один не прохожу проверку на качество? — рассмеялся Алекс. — Я передам Руми, чтобы была поосторожнее и запирала на ночь двери своей комнаты.
