Сергей Лушников - Мои молодые годы

© Сергей Лушников, 2022

© Общенациональная ассоциация молодых музыкантов, поэтов и прозаиков, 2022

Тихая моя родина!

Ивы, река, соловьи…

Мать моя здесь похоронена

В детские годы мои.

– Где тут погост? Вы не видели?

Сам я найти не могу.

Тихо ответили жители:

– Это на том берегу.

Тихо ответили жители,

Тихо проехал обоз.

Купол церковной обители

Яркой травою зарос.

Там, где я плавал за рыбами,

Сено гребут в сеновал:

Между речными изгибами

Вырыли люди канал.

Тина теперь и болотина

Там, где купаться любил…

Тихая моя родина,

Я ничего не забыл.

Новый забор перед школою, Т

от же зеленый простор.

Словно ворона веселая,

Сяду опять на забор!

Школа моя деревянная!..

Время придет уезжать —

Речка за мною туманная

Будет бежать и бежать.

С каждой избою и тучею,

С громом, готовым упасть,

Чувствую самую жгучую,

Самую смертную связь.

Николай Рубцов

Родина начинается с молока матери, родительского дома, бездонного неба с яркими звездами, малых речек, запаха трав и багульника, живущих с тобой людей и улицы, которую топтали твои ноги.

Наш дом на Карла Маркса, 11 был четырехквартирный, шлакоблочный. В ограде располагалось два одинаковых дома, в которых жили восемь семей: Калашниковы, Лушниковы, Рахманины, Вологдины – в нашем доме, Сенчуковы, Казаковы, Кузнецовы, Матафоновы – в соседнем. Детей хватало: у каждой семьи было по 3–4 ребенка.

Между домами была оградка, в которой стоял главный атрибут совместного жития, – деревянный, на два раздельных очка – туалет. Он располагался напротив ворот на холме, вдалеке, как сторожевой пост.

Дома наши были построены в 1957 году на месте болота, поэтому в нашем небольшом (сотки на три) огороде, примыкающем к квартире, был некоторое время голимый шлак. Но навоз и чернозем, привозимые не один год, сделали свое дело, и через некоторое время у нас появились черви, а с ними и урожай стал расти.

Площадь ограды без домов была около трех тысяч квадратных метров, где-то 90 на 35. Этого вполне хватало на все игры того времени. Например, на лапту – игру для двух команд, смысл которой довольно прост. Участники команды должны поймать мяч, который битой послал в поле игрок другой команды. Этим мячом нужно стукнуть по любому игроку команды-соперницы тогда, когда он побежит на другую половину поля. Если одна команда попадает мячом в игрока другой, то они меняются местами.

Городки. Из деревянных круглых стволов нарезался с десяток круглых элементов длиной сантиметров по 15. Из них складывался ряд фигур, к примеру, пушка. Игрок брал большую биту или палку и пытался не просто попасть в нее с расстояния 20 метров, а выбить все элементы фигуры с площадки, на которой она располагалась. Выигрывал тот, кто первым выносил битой все элементы всех фигур.

Выжигалка. Самая простая игра, имеющая несколько разновидностей. Во время нее люди становились в круг и кидали мяч друг другу. Один, бедный и несчастный, сидел в центре круга. Ему нужно было поймать мяч, чтобы выйти из него. Лучший вариант игры – когда люди не просто кидают мяч друг другу, а пытаются попасть по несчастному, сидящему в центре.

Еще играли в чехарду. Это игра больше деревенская, но в поселке в нее тоже играли. Она рассчитана на две команды. Игроки первой команды становились друг за другом, сгибаясь так, чтобы их спины были параллельно земле, при этом каждый следующий игрок обнимал за талию предыдущего. Получался длинный мостик из спин. Вторая команда начинала прыгать им на спины. Естественно, сначала прыгали на спины самых дальних игроков, но в итоге получалось, что на тех, кто вставал последним, была самая большая нагрузка. Первой команде весь этот караван тел нужно было донести до определенного места и не упасть.

Жили мы в двухкомнатной квартире. Вместе с ней у нас в распоряжении был палисадник размером около 8–9 квадратных метров, крыльцо с пятью ступеньками, сени и кладовка. Сразу отмечу, что кладовка была кладовой и по сути. Особенно зимой. В деревянном посылочном ящике, бывало, что и не в одном, хранилось сало; в некоторые ящики мы клали лед и хранили там мясо, чтобы оно не заветривалось; в деревянных бочках лежала замерзшая квашеная капуста, а в больших эмалированных кастрюлях – вкуснейшие мамины калачи и булочки, которые мы грызли, запивая горячим чаем. Но главное, в кладовке с весны до осени можно было спать на деревянной кровати под тяжелым и теплым одеялом. Как же дети любили эту кровать! На нее устанавливали очередь, она была как награда.

В декабре и январе у нас в Чернышевске температура резко опускалась ниже 45 градусов. Бывало, морозы доходили и до 60 градусов, поэтому дверь в квартиру была тяжелая, с утеплителем. Представьте: мы открываем эту дверь и входим в нашу квартиру. Нас встречает массивный порог. Переступив через него, справа мы видим бак с холодной колодезной водой из горной речки Икшицы, водоводе которой и снабжал весь поселок водой. Над баком висел ковшик.

Следом мы попадаем в лучшее место – кухню, слева у окна в которой располагался стол, а справа – теплая печка, на которой всегда стоял огромный железный утюг и голубой эмалированный чайник, купленный родителями на иркутском рынке за бешеные деньги. Это был первый предмет, который купили наши родители! Из этого чайника за 20 лет мы все вместе выпили около 60 тонн чая!

Если мы пройдем мимо печки и стола, то попадем в нашу детскую спальню. Справа там стоял стол и две кровати, а на стене висела полка с книгами – все это располагалось на восьми квадратных метрах. Сейчас кажется, что места было мало, но тогда всех все устраивало.

Если с кухни повернуть налево, то можно попасть в зал, который являлся и спальней для родителей. Там стояла большая пружинная кровать, на которой мы с удовольствием нежились с родителями по утрам. Помимо кровати в зале стоял сервант с посудой, стол, диван, телевизор на тумбочке, а на стенах висели картина битвы на Куликовом поле, написанная папиным другом, и портреты наших красивых родителей.

Сейчас многие политики ищут национальную идею России. С пеной у рта ищут и не могут найти, а по телевизору великий сплетник Андрюша Малахов проводит разборки среди детей и родителей, в то время как национальная идея исчезает. А она проста, заложена в русских традициях – это уважение к родителям!

Для нас родители – боги! А как иначе? Они дали нам жизнь, они сотворили нас, они и есть творцы нашего начала. Забывать историю – забывать родителей, ругать историю – плевать в их сторону.

Как-то я спросил китайца, почему они не только сохранили в музеях память о Мао, который репрессировал 50 миллионов человек, но еще и красные его трусы продали на аукционе за четыре тысячи долларов. На что китаец повторил мою мысль: «Мои родители жили при Мао. Если я буду ругать Мао, то, значит, я брошу камень в родителей. А если я так поступлю с родителями, то такое же отношение к себе получу от детей!»