Записка белым по белому. Люди растут как трава и погибают от чьего-то ботинка
Я думала, что Остап больше не позвонит. Но он позвонил. Я сидела в ее комнате и думала о посторонних вещах. Я знала, что Ия оказалась там, но я не знала, почему она пропала бесследно. Ведь должно же было хоть что-нибудь от нее остаться… Физическая оболочка, к примеру. Но ничего не было: ни единого волоска, ни единой записки. Мне было грустно, что уходя, она не подумала обо мне. Я думала, что случись что со мной, она бы узнала об этом в первую же очередь. Но грустнее всего мне было вот почему – оттуда, кажется, пока что еще никто не возвращался. Причина этому была всего одна – желая попасть туда, люди хотят убежать от реальности, но уж точно не вернуться в нее снова. Таков был порядок вещей. Мне это было ясно как день. За окном опять было серо, будто по углам вымазали все белила, что были у неба в кармане. Солнце пока еще не нашлось. Есть ли у меня хоть один шанс вернуть его небу?… И что если это Ия его с собой унесла? – так, например, заворачивают с собой блюдо, которое не успели доесть в ресторане или кафе. Так что, получается, она так и унесла его? В одноразовой посуде и в крафтовом пакете, как сейчас модно?… Мне было сложно это представить.
– Нашлась твоя беглая?
– Нет.
– Что планируешь делать?
– Брать трубку я точно не планировала.
Он рассмеялся. Я слышала, как чиркнуло колесико зажигалки, – а может, и спичка. Дежавю ударило мне в голову. Было чувство, что прошлый день провернулся колесом и по заведенному ритму вернулся в самое начало. Или возомнив себя ящерицей, откусил у самого себя хвост – в любом случае мне предстоит сбросить звонок, найти рисунок, увидеть птиц, завернуться в одеяло и уснуть. Еще раз возвращаться к этому я не хотела.
– Так что? Будешь просто сидеть и ждать?
– А что еще делать?
– Ну не знаю. Если ты хочешь найти ее, тебе придется оторвать жопу с дивана. И это как минимум. Дальше по накатанной.
– Мне и прощального письма будет достаточно.
– Тогда поройся у нее на столе, если все так просто.
Его последняя фраза звучала сдавленно. Последнее слово еле дошло до моих ушей. Я догадалась – он проглотил дым.
– Уже.
– Ну и что там?
– Ничего.
Он замолчал.
– А есть пустые листы?
– Да. А что?
– Однажды она оставила мне послание спичкой.
– Это как?
– Берешь спичку и пишешь ей как обычной ручкой. Спичка оставляет прозрачный след. Невооруженным глазом, – да и что там, даже вооруженным, – кажется, будто на листе ничего не написано. Потом эту бумажку подносишь к огню или к любому источнику тепла и на ней появляются буквы.
– Зачем ей прятать послание?
– Не знаю. Есть возможность, что ты так и не сможешь его найти и прочесть.
– И в чем тогда смысл?
– Не знаю. Мне кажется, она больше для себя пишет. Ну а там уж как карта ляжет. Мне кажется, какая-то часть ее даже не хочет, чтобы ты его нашла.
– А те бумажки?… Не знаешь, что она на них пишет? Я несколько раз видела у нее много исписанных листов.
– Так почитай. Что тебя теперь останавливает?
– Я боюсь.
– Того, что там может быть?
– Ага.
– Вполне резонно.
– Знаешь, ты меня совсем не успокаиваешь.
– Ну что поделать…
– И что она писала тебе тогда?
– Всякое. Хорошее и нехорошее. Можно сказать, что это вообще предназначалось не мне. Но каким-то образом она не исключала того, что я это найду. Если кто-то хочет, чтобы какая-то вещь осталась в тайне, обычно он ее прячет, правильно?
– Ну да.
– А она и не спрятала. А я тогда так и не понял, хотела бы она чтобы я это прочел или все-таки нет. Однако же, люди, которые всегда пропадают, имеют привычку что-то после себя оставлять. И я, как и ты, это что-то искал. Я не мог поверить, что она может уйти, не оставив мне пару строчек. Что и говорить – я оказался прав. Такая у нее натура. Смесь трагики и чего-то надуманного. Уходить красиво не каждый может. Такие как она в этом настоящие профессионалы.
Я молча слушала как он курил. Мне самой курить не хотелось. Мне казалось, что я больше не закурю – только если исключать то, что в письме может скрываться что-то, что я не должна видеть – в таком случае я за себя не ручаюсь.
– Ну?
– Что?
– Скажешь что-нибудь еще?
– Хочешь поехать со мной в гости к Богу?
– Я сегодня полностью свободен.
– И что, даже ничего не спросишь?
– Нет.
Я посмотрела на часы. Пол первого дня.
– Тогда в два часа? Будешь готов?
– Нужно что-то с собой? Паспорт или снилс? Свидетельство о рождении?
– Ты шутишь?
– Может быть. А может и нет.
– Я так и знала. Промолчать ты бы точно не смог.
– Так что?
– Ничего не нужно. Только ты сам. В два часа дня.
– Лады.
Я сбросила звонок. Чувства были смешанные как сиропы, положенные друг на друга слоями. И стоило мне подумать о его голубо-серых глазах или коричневых волосах – кто-то брал чайную ложку и смешивал эти сиропы между собой. Ореховый, кленовый, кокосовый и липовый получали единый вкус – ярко-приторный, вызывающий боль в зубах и чувствительных деснах. Вычленить из всей мешанины вкусов хоть один вкус представлялось мне невозможным. До назначенной встречи оставалось всего полтора часа. Оставшиеся минуты казались мне бесконечно длинными. И я мысленно сравнила их с сюрреалистически вытянутыми ногами слона с какой-нибудь картины Сальвадора Дали. Мне захотелось перерезать их ножницами – проживать отмеренное мне время одиночества было невыносимо. Я постелила простынь и выбросила мусор, после чего пожарила яичницу и сварила кофе на пару-тройку кружек, мысленно не исключая того, что Остап будет не против кофе. После завтрака я приняла душ и прибралась у нее на столе, разделив на стопки исписанные и пустые листы. На исписанных листах были обрывки фраз вроде «для всех – возможно, для меня – невозможно», «человек растет как трава и погибает от чьего-то ботинка», «сегодня я счастлива, но что будет завтра?», «хорошо растет то, что растет медленно». Вчитываться я не пыталась – искать среди произвольных фраз точку пересечения казалось мне заведомо безнадежным занятием.
До встречи с человеком без лица оставалось примерно сорок пять минут. Все то время я решила скоротать за второй чашкой кофе и мыслях о том, что случилось за пару дней. А что, собственно, случилось? – объясни нормальному человеку, сочтет сумасшедшей. Ну а что, собственно, в этом суждении было не так? Только вдумайтесь: кто-то украл у неба солнце, а у меня – Ию. Еще – мы через одно рукопожатие знакомы с Богом. Бог сидит в лодке и кормит птиц сушеными кузнечиками. Птицы диктуют лосям что писать в «Межвременной книге». Лоси записывают их слова и относят книгу богу. Бог вносит в нее свои поправки, становясь свидетелем всего того, что
