Я помешана на жизни и часто кажется, что слишком.
С детства воспринимала все происходящее как яркие сценарии интересного кино, с непоколебимой уверенностью, что плохого нет, и все можно изменить, даже неизменное. Поэтому я с готовностью сшибала коленки и разбивала лоб, неслась под гору кубарем, падала плашмя. Даже это я могла изменить, но не хотела. Ведь пришлось бы бежать медленнее, а как тогда все успеть? Так я летела тогда, так лечу и сейчас, только не кубарем. Нужно спешить увидеть, запомнить, записать. Везде свой сюжет, свои актеры. В моей тетради собран целый репертуар.
Я провинциалка, но в моем тревелбуке есть Россия, Мексика, Гватемала, Гондурас, Перу, Иордания, Вьетнам, Камбоджа и еще много других мест. Были времена, когда в один месяц я поднималась в небо и спускалась двенадцать раз. Мои наблюдения всегда случайны. Подчас ситуация настолько мимолетна, что герои давно уже трясутся в метро или в маршрутке по пути домой, а я сижу и записываю действия и диалоги.
Я врач, но не лечу больных, я – «земский патологоанатом». Даже в выбранной мною профессии я наблюдатель: собираю по крупицам признаки и проявления, соединяя все в протокол. Да и болезнь для меня живая, я часто к ней обращаюсь на «ты».
Обнаруженные в микроскопе раковые клетки обзываю группой сволочных спортсменов. Меланома – «Гадина», лимфома – «Ведьма».
Я не сожалею об ошибках или упущенных возможностях, так как считаю: если упущены, значит не мои, пусть летят.
У меня свои желания, и я уверена, что все сбудется, уже сбылось. Я могу писать книги: сейчас пишу аж целых две. Я рисую картины и даже хочу их представить на персональной выставке. Учу испанский, чтобы собирать новые и новые таинственные истории Латинской Америки. В моих планах забраться вверх по джунглям в древний город Мирадор, сделать открытие и снова рассказать о нем.
Сейчас перед вами одна из моих книг, это сборник рассказов о Москве. Он небольшой и, возможно, вы успеете его прочесть до перехода на другую линию самого красивого в мире метрополитена. Все рассказы я скрупулёзно собрала здесь, с желанием оставить себе на память, но получилась целая книга.
Конец апреля, я в Москве. Немного замёрзла, голова гудит, как колокол, после трёхчасового перелета, аэроэкспресса и поездки с двумя пересадками в метро. Захожу в аптеку.
Сейчас кровь из носу нужно купить зубную пасту, крем для рук и слабительное (простите за излишнюю откровенность) для посещения доктора. Не может он со мной просто так пообщаться, поговорить по душам, без слабительного.
Вхожу в аптечный зал. В просторном павильоне с бесконечными стеллажами, которые пестрят всеми видами лечебной продукции сейчас ни души, и на кассе никого. Оборачиваюсь с опаской, смотрю по сторонам и снова никого. Может, здесь побывал грабитель, пристрелил аптекаря и смылся с пачкой психотропного препарата? Тьфу-ты, что это я начала думать о плохом. Пусть живут и аптекарь, и грабитель.
Как в том фильме ужасов: приоткрыта дверь в подсобку. В полумраке, за столом, перед светящимся монитором в белом халате сидит длинная, худая фигура, судя по очертаниям – женская. Ее внимание полностью поглощено компьютером.
И тут как из преисподней тонкий писклявый голосок обращается ко мне: «Девушка, так вы проходите, проходите, а я с вами буду скоро. Я не могу оторваться, тут такое в бухгалтерии творится! И если я оторвусь, то программа меня просто выпнет». Я понимаю, что обращаются ко мне и детский голосок исходит именно от фигуры в белом халате.
– Хорошо, – нерешительно ответила я, – я тут посмотрю, что у вас есть.
– Смотрите, выбирайте все, что душа пожелает, а после и я помогу. Кстати! А чего хочет девушка? – снова пропищал голос из подсобки.
– Мне неудобно оглашать весь список вслух, – неуверенно отвечаю я.
– А это почему? Вы хотите чего-то оригинального, с большими ощущениями? У нас это представлено в предостаточном ассортименте на втором стеллаже, слева, вон там, за презервативами, – следуя кодексу аптечного маркетинга, продолжает пищать детский голосок, так и не покидая кладовки.
Тут я иссякла в оригинальности, так как с меня хватило и «слабительного», и решила просто покидать в корзину все по списку.
Наконец провизор вышла из своего полумрака, раскинула руки в стороны, притопнула правой ножкой и громко скандировала тем же нереальным голоском: «Девушка, все! Я ваша на веки!»
Такого поворота я не ожидала совсем, и заподозрила, что в Москве именно так может сниматься передача «Вас снимает скрытая камера».
Но из-за стеллажа с оригинальными средствами никто не выпрыгнул, и хлопушка не выбросила блестящие конфетти.
– Ну что вы, так сразу и навеки, – собралась с мыслями я. – Дайте мне слабительное, зубную пасту и шампунь. Желательно маленькие упаковки, так как я у вас в городе ненадолго.
Провизор прищурила глазки, хмыкнула и сразу поставила мне диагноз: «Все понятно, перелеты, волнения, мало воды пили, вот и пришли ко мне».
Тут у меня вспыхнул праведный гнев на назначение врача, и я выпалила: «Не принимает меня ваше московское светило без этого средства».
Видели бы вы, как преобразилась она в лице! Она была со мной солидарна во всем, и, дай ей волю, разогнала бы всех светил с их слабительными.
– Да, они такие. Бог весть что о себе воображают! Но мы им не дадимся, мы им не сдадимся! – почти как марсельезу пропела сочувствующая мне провизор.
Я протянула рецепт, ее брови приняли форму домика. Стало понятно, что именно того препарата, который был указан в рецепте, в аптеке нет.
Когда она увидела мое расстроенное лицо и попытки открыть поисковик в телефоне, чтобы найти лекарство в близлежащей территории мегаполиса (эдак в двух станциях метро с пятью остановками на автобусе), то поспешила схватить трубку своего телефона.
– Стоять! Никуда вы не поедете. Мы все придумаем! – по-боевому сообщила мне служительница таблеток и микстур. – Мы сейчас с вами позвоним «наверх» и пусть этот «верх», если не жрет в данный момент свой обед, найдет слабительное на складе и привезет сюда. Справедливость – штука неудобная. Правда, они, когда видят, что звонок от меня, почему-то, гады, трубку не берут.
– Неудивительно, ведь Вы наверно, их каждый день к справедливости призываете, – поддержала боевой дух моей спасительницы.
По законам жанра трубку на том конце провода так и не сняли. Провизор чертыхнулась, одернула халат, как мундир, и пообещала в трубку, что она все равно до них доберется.
То, что было в наличии она аккуратно стала укладывать в шуршащий полиэтиленовый пакет со словами: «Девушка, вы когда пакет брать будете, то шуршите потише. Я на звук шуршания начинаю чихать, и так почти каждый раз бывает. У меня аллергия на шуршание пакетов. Даже мой кот ими больше не шуршит».
