Уже неделю я хотела, но не могла успокоиться. Проверяя в очередной раз приход и расход, понимала, что за кредит через неделю я должна предложить банку взять ещё и мою почку… Прибыль в моём маленьком магазинчике цветов была…маленькая, даже очень. И это не зависело от сезона.
Постоянные клиенты были, но их было настолько мало, что даже заходи они ко мне каждый день, мне всё равно это не поможет…Я уже более склонна верить, что это связано с тем, что мой магазинчик не совсем удачно расположен. Ровно на перекрёстке двух не самых главных дорог города и за многоэтажками спального района.
Спрашивается, зачем я здесь сижу? Могу же найти место поближе к центру и с большей проходимостью людей. Нет, тут вопрос будет поставлен по – другому, хочу, но не могу себе позволить. Зачем тогда брала здесь место, если прекрасно видела, что место практически глухое? Да всё снова просто! Его отдавали намного дешевле рыночной стоимости!
У предыдущих хозяев этого павильона три на три метра, был сын. Он что-то не поделил с местными братками. В итоге, от их столкновений, павильон горел три раза. Родителям это надоело, и они павильон восстанавливают и выставляют на продажу, а сына отправляют учиться куда – то…довольно далеко в общем.
Два года назад, мне, чтобы открыть свой магазин, пришлось взять кредит…А, так, как первоначального взноса у меня не было, но была бесконечная мечта заниматься цветами, я взяла его под свою скромную квартиру – студию, которое мне выдало государство, после выхода из детского дома.
До этого момента, я конечно работала. И продавцом в магазине, и фасовщицей, и даже несколько месяцев простояла в роли ростовой куклы медведя, для привлечения народа в кафе – мороженое. Итог один, ко мне везде приставали…Никому и никогда я не давала не то, что повода, а даже намёка…Но то были даже не коллеги, как может показаться, а были именно начальники, все женатые и уже в возрасте. Я выбирала всегда сторону отступления – писала заявление по собственному желанию, мне такие игры не нравились и были противны.
А любовь к цветам у меня была с самого детства. Мне всегда нравилось копаться на грядках, поливать, пропалывать. Когда на летних каникулах, детей отправляли в лагерь, закреплённый за нашим детским домом, мне нужно было только одно – чтобы там были цветы. Я всегда к ним тянулась больше, чем к товарищам. Мне сначала не давали копаться в земле, но, со временем, директор лагеря махнул на меня рукой и позволил помогать работникам с цветами. Потому что запрещать мне было бесполезно.
Когда я вспоминала время, проведённое в детском доме, мне становилось грустно. Потому что там было мало детей, таких, как я. До шести лет у меня была замечательная семья. Мама с папой во мне не чаяли души. Бабушек и дедушек у меня не было, поэтому я всегда была только с родителями. Мы всегда по выходным ходили вместе гулять в парк рядом с домом, кормили птичек крошками и зёрнами, а потом дома – пекли потрясающе вкусные булочки и домашний хлеб. Запах стоял на весь двор, и все соседи знали, что можно зайти к нам на чай, мы не откажем.
Первого марта, в первый день весны, мне исполнилось шесть. Моё имя Вели́ция, сокращённо Ве́ла. Мама говорила, что они с папой придумали то имя, чтобы я стала великой. В этот день светило такое яркое, и, местами тёплое солнце, что капель стучала до самой ночи. Родители мне подарили очень красивую куклу в лиловом платье, с небесно – голубыми глазами, а волосы у неё были почти до пят и заплетены в сложную косу. А ещё днём мы с мамой сходили в салон и сделали мне новую стрижку и прокололи уши. Я была безумно счастлива.
Трагедия произошла как раз после восьмого числа. Меня утром отвели как обычно в садик. За эти дни, погода не однократно менялась. Днём светит солнце и всё тает, а вечером и ночью подмораживало и было очень скользко. Родителям нужно было на день уехать в соседнюю область. Они обещали вернуться по раньше и сходить в моё любимое кафе. День прошёл, детей забирали, а меня нет. Я очень переживала и просила воспитательницу позвонить родителям, она говорила, что у неё нет денег на телефоне. И когда уже хлопнула входная дверь, я выбежала навстречу. Но это оказались не родители.
Пришла какая – то женщина, неопределённого возраста в коричневом костюме. Она представилась Ириной Антоновной из опеки, и сказала, что заберёт меня на сегодня, потому что родителей не будет. Не будет их ни сегодня, ни завтра, ни даже послезавтра. Этим утром, они попали в аварию и погибли. В этот момент, для меня пропали все звуки и пространство вытянулось куда – то вверх и пол заходил ходуном. Я не помнила, как кричала, что это не может быть правдой. Та женщина врёт, родители обещали, и они обязательно вернутся. Но меня всё же крепко за руку тащили по коридорам детского сада.
Я не помнила ни дороги, ни как меня привели в какую – то комнату, и другая женщина меня накормила супом и уже стылой картошкой с подливой. Уходя, она меня погладила по плечу и ничего не сказала. Ночь для меня в маленькой комнате с кроватью не запомнилась. Я металась в бреду, то засыпала и проваливалась в какой-то колодец, то путала реальность и сон. А на следующий день меня привели в морг. Рядом были какие – то люди, двое мужчин и женщина, я их не знала. И вот, меня заводят в ужасно пахнущее место, где стоят накрытые простынями железные столы на колёсах и подводят к двум рядом стоящим столам. Пока ничего не происходит, со мной рядом села та самая женщина и сказала: – Вела, не переживай. Здесь тебя никто не обидит. Здесь твои родители, тебе с ними нужно попрощаться. И она рукой указала на эти два стола. Я уже все свои эмоции выплакала в той комнате посреди ночи, потому была спокойной. Ровно до того момента, пока человек в белом халате не поднял белые простыни.
На железных бездушных каталках лежали мама с папой. Глаза их были закрыты, а лица спокойны. Я подошла и встала рядом. У мамы были небольшие царапины на руках и лице, у папы же, под глазом налился синяк. Прошло несколько минут, и я осознала, – что это конец. Не будет больше совместных походов ни в парк, ни кафе. И я больше никогда не услышу ласковых слов, что я их любимая и единственная…Мою истерику слышали, наверное, на соседней улице. Эта женщина, что просила меня быть спокойной, кинулась ко мне и стала гладить по голове и что-то шептать, но я её не слышала. Двое мужчин в форме полиции взяли меня под руки и вывели. Смешно, двое довольно крупных мужчин вели одну хрупкую и маленькую меня, а я вырывалась, кусалась и царапалась.
Так я и попала в свои шесть лет в детский дом. Целый год после трагедии, я почти ни с кем не разговаривала и нормально не ела. Меня держали в отдельной комнате. Ни с кем из товарищей по несчастью я не дружила и даже толком не говорила. Помогла прийти в себя, и принять уже случившееся маленькая девочка. Кате было четыре года и у неё тоже погибли родители. Она по ошибке пришла ко мне. Она не плакала, она просто тихонько сидела на моей кровати и что-то негромко рассказывала из своей прошлой жизни. И наши жизни настолько оказались похожи, что я постепенно прониклась к ней. И мы вместе ходили на занятия, когда она подросла, и гуляли вдвоём, и делились самыми большими секретиками, переживаниями и страхами.
