© Анатолий Власов, 2022
ISBN 978-5-0059-2586-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Основано на реальных событиях
Посвящается моему деду
г. Пенза
Окончив первый курс института, я возвращался к себе в небольшой провинциальный городок на каникулы. Стояло обычное лето, и наш районный центр с пыльными дорогами, бурьяном на обочинах и шумом ветра в невзрачных тополях нагонял тоску и уныние, но только не на меня. Ведь я был студентом вуза, который скоро переименуют в университет, и осознание этого тешило моё самолюбие. Возможно, я даже немного зазнавался.
Дверь в квартире на первом этаже панельной пятиэтажки как всегда была не заперта. Войдя, я бросил на пол тяжёлую сумку с тетрадями и грязной одеждой – я съехал из комнаты в общежитии, и в этой сумке уместилось всё моё барахло за год жизни в студенческой общаге.
– Привет, мам! Есть что-нибудь поесть?! – крикнул я с порога.
– Привет-привет! Я щи только что сварила, будешь? Ты насовсем к нам? – навстречу мне из кухни бодрым шагом, с улыбкой, почти выбежала уставшая мать.
– Нет, только на лето – каникулы ведь до сентября! – ответил я, хитро улыбаясь, снимая свои единственные старые и сильно стоптанные, с порванным задником кроссовки ADIDAS.
Мама с горечью посмотрела на них, но ничего не сказала.
Я уже знал, она непременно заведёт разговор о том, что мне надо куда-то устроиться работать на лето, что денег у нас ни на что не хватает, ну и всё в таком духе… Честно сказать, работать мне не хотелось, но я знал, что придётся. Даже если меня никуда не возьмут на работу, то я буду вынужден вкалывать на нескольких наших подсобных участках. И самая ненавистная работа – это прополка сахарной свёклы в соседнем совхозе. Поэтому уж лучше хоть куда-то устроиться шабашить за живые деньги, но только не работать на семейных делянках – я терпеть не мог с самого детства все эти мотыги, лопаты, палящее солнце и ранние подъёмы!
– А я вот на дачу собираюсь, наши все уже там, – сказала мать. – Ты давай тоже, ешь побыстрее – и поехали: там работы много накопилось.
«О-о не-ет, только не это!» – подумал я. Вот чёрт, не успеешь приехать – и сразу в борозду. О, как я ненавижу ВСЁ это сельское хозяйство вместе взятое! Что же делать…
– Мам, а Зайчик когда ко мне заходил?
– Да я его что-то давно не видела, – задумчиво произнесла мама, – он, вроде бы, в Москву на стройку работать уехал.
Зайчик был моим лучшим другом с самого детства. Звали его Игорь, а фамилия была Заяц, и он всем говорил, что его фамилия не склоняется, а почему – мы никогда даже не задумывались: не склоняется, и всё тут. Клички же в основном были производными от фамилий, поэтому если фамилия Заяц, то кличка должна быть какой-то другой – просто Заяц его никто не называл. А вот почему он стал Зайчик, уже никто не помнит, но ласковая кличка осталась.
У Зайчика были грустные глаза – большие карие с густыми тёмными бровями – у него был всегда спокойный и наивный вид. Такой грустноглазый добряк с веснушками, он всегда ходил в рубашке – причём в светлой, чистой и наглаженной – я в такой только в школу ходил, а он на улицу! И неважно, какие на нём были штаны – чаще всего это были трико с оттянутыми коленками, – на нём всегда была надета чистая, наглаженная, однотонная рубашка с длинным или коротким рукавом.
Но внешность моего друга была обманчивой. Зайчик очень любил драться. Особенно став старше, когда мы уже не стесняясь пили самогонку, он мог спокойным тоном заявить: «А пойдём-ка накостыляем вон тому хмырю». И на вопрос: «А за что?!», – Зайчик спокойно отвечал: «Да чёт он мне не нравится».
И окружающим стоило больших трудов отговорить его от драки, потому как Зайчик отвечал нам: «Ну не хотите, так я один пойду и врежу ему». При этом он был спокоен, а глаза его были пьяными и грустными.
На дачу, в первый день моего приезда, мне ехать ой как не хотелось. Что же делать…
Я стал думать, к кому из моих старых школьных друзей мне ещё можно наведаться. И, кстати, клички у остальных тоже были какие-то ласковые.
Вот только к Серёнькину я идти не хотел. Ещё прошлым летом мы как-то уже перестали общаться, и я, по своей наивности, не понимал почему.
Но теперь, спустя годы, я конечно знаю почему. Если коротко, то от социальной лестницы нам никуда не деться.
Ну как пример могу сказать, что Серёнькина я часто видел сидящим на лавочке у своего дома и грызущим семечки, а те немногие слова, которые он произносил, очень напоминали речь стариков, сидящих на скамейке у соседнего дома… Мещанский синдром? Быть может.
Другой мой друг, Бауля, всё лето безвыездно жил и работал на пасеке в глухой деревне, куда его посылали на летнюю практику из училища – пчёлы были его страстью. Он был самый миролюбивый и весёлый в нашей компании, с ним всегда можно было поговорить на любые темы – начитанный интеллектуал, но скромный и в тоже время общительный. Бауля был настоящим человеком, хоть и не без греха – ведь идеальных людей не бывает. Мне всегда не хватало общения с ним, и я скучал, если долго его не видел.
Впоследствии он стал образцовым отцом троих детей, построил дом и работал высококлассным специалистом-станочником, про которого писали в районной газете. Банально выражаясь – только он один из нас выбился в люди и стал примерным гражданином нашей страны.
Поневоле я вспомнил и ещё одного друга из нашей пятёрки по кличке Ленькин, которого я точно не смогу увидеть… Сашка был любимец всех девчонок в классе – неопрятный весельчак, раздолбай и круглый двоечник, он был неординарной личностью – к коим меня тянуло и с кем я всегда хотел дружить, хоть это было непросто. С ним было весело – мы постоянно что-то придумывали и попадали в какие-то передряги, рядом с ним приключения были на каждом шагу, и мы хулиганили и отрывались по полной. Так вот, ровно год назад, вначале прошлого лета Ленькин повесился солнечным воскресным днём в своём открытом гараже рядом с домом в двенадцать часов дня. Его мать в это время была совсем рядом – дома – в нескольких метрах от гаража…
Никто не знал причину, но мы, его друзья, поразмыслив, пришли к общему мнению из-за чего он так поступил. Ну, а рассказывать я об этом всё равно не буду, ибо стопроцентных доказательств у меня нет.
Так вот и пришлось мне сесть на старый отцовский велосипед и поехать на дачу. Проезжая по колдобинам и ухабам, велосипед подо мной позвякивал и поскрипывал, а я стал вспоминать свои школьные годы – а вспомнить мне было что…
Раз уж речь зашла о кличках – без которых не обходится ни одно детство, то про свою кликуху – Басик – хочу сказать, что она не была производной от фамилии, как у всех остальных моих друзей. Моя происходила от баса, которым я мог разговаривать.
