Глава 1. Искусство учиться
Мы все учились понемногу
чему-нибудь и как-нибудь,
Так воспитаньем, слава богу,
у нас немудрено блеснуть…
А. С. Пушкин
Я думаю, что никто из русских психологов не задумывался над этими словами Пушкина. И вообще, мало кто задумывался. Они сказаны в начале девятнадцатого века. Пушкин ещё не знает «образования», он говорит по-русски – о воспитании. Но смысл вкладывает уже тот же – училось русское дворянство в Европе, откуда и шло образование.
Понятие «образование» только входит в быт европейского общества, идет оно из Германии, где было изобретено Вильгельмом фон Гумбольдтом на рубеже восемнадцатого и девятнадцатого столетий. Изобретено в двух формах – как Bildung и как Formung. Одно имя производно от немецкого слова «образ», второе от латинской «формы», что исходно означает тот же образ. В обоих случаях значение – не дать знания, а придать образ, сформировать, обобразить, попросту – образовать.
Конечно, Университеты существовали в Европе ещё со времен средневековья. Но, возможно, это будет для вас неожиданно, – они не давали образования! До Гумбольдта, который был озабочен тем, как привести в Германию Просвещение французского толка, ни про кого в Европе не могли сказать: он образованный человек. Просто потому, что так никто не говорил.
Могли сказать: знающий человек, многознающий человек, в конце концов – воспитанный человек, как это говорит Пушкин. Но не образованный!
Понятие «образованный» возникает как имя для совсем нового, не существовавшего ранее понятия. Им начинают обозначать людей, не просто учившихся в университетах и получавших там знания какой-то науки или философии, а людей, получавших весьма определенные знания и получавших их тоже весьма определенным образом. А именно таким, чтобы считаться приобщенным не к старой университетской науке, а к науке новой, академической.
Если вы вспомните Декарта и его современников, вроде Галилея или Бэкона, то увидите, что они немало воюют со старой университетской профессурой, которую считают схоластами. Наука семнадцатого века возникает как политическое движение, как война детей против отцов, и полностью отвергает прежнюю науку. Как говорит диалектическая философия – отрицает её.
Вместе с ней отменяется и прежний способ учить и учиться, то есть обретать знания. Вместо него рождается Образование!
Образование Просвещения и последующей академической науки – это далеко не обретение знаний. Знания и истина – вторичны, они, конечно, тоже даются, но нужны лишь затем, чтобы народ узнавал: это и есть университет! Просто там сменились преподаватели.
Ничего подобного! Сменились не только преподаватели, была полностью подменена самая сущность прежнего университета, а человечество этого даже не заметило…
Подменялась же она затем, чтобы захватить эту важную часть общества, в то время ещё не очень сильную, но все же одну из опор власти. Захватить и сделать оплотом для войны с главным врагом – Церковью, у которой предполагалось забрать её место в обществе. И вы знаете, что все университеты и академии – это оплот безбожия или атеизма. И в России первая Академия делалась Петром как место, над которым не имела власти церковная иерархия. Академия – место светское.
Университеты захватывались затем, чтобы подготовить революцию, потому что это лучшее орудие для обработки умов, для внесения в них революционных идей. Во Франции Просвещение завершилось революцией 1789 года, которую у нас называют Великой французской. От неё потянулись ростки по всей Европе и страшнее всего отозвались в России, которая до сих пор переживает последствия той революции.
Получить образование означало принять образ жизни, образ мира, образ поведения и, главное, образ мысли, соответствующий обществу тех, кто хотел изменить мир. В сущности, образование, как его понимали в Европе, всегда революционно, всегда нацелено на переворот и захват власти. Настоящий ученый всегда должен совершать революции в науке. А всё, что мешает образованию, реакционно и, вообще, – мракобесие…
Петровская Академия полностью этому соответствует, поскольку изначально была храмом служилого дворянства, которое через получение образования допускалось к власти, в обход родовых прав боярства. Сменившие его разночинцы с последней трети девятнадцатого столетия шли в народ, чтобы нести просвещение и вырезать народные обычаи. Больше беззаветных земских врачей и уездных учителей России не навредил никто. Про роль научной интеллигенции в подготовке Октябрьской резни, я и говорить не хочу. Все русские революции были делом интеллигентов, пролетариат же был лишь пушечным мясом, почему и именовался безлико массами…
