В конце мая в южных городах Советского Союза головокружительно пахнет цветами. Акация распространяет свой незабываемый аромат, еще более усиливающийся от дневного тепла. К вечеру начинает благоухать фиалка и маленький голубой цветок, называемый в местных садах «маттиола» или левкой раноцветущий. Люди, утомленные дневными заботами, возвратились к своим домам, сидят в садиках, на скамеечках, или, просто, на теплом крылечке и ведут свои неторопливые разговоры. Рассказывают друг другу о своих делах, об успехах детей в школе, строят планы на близкие каникулы.
В один из таких вечеров семья молодого ветеринарного, и, уже известного врача сидела у своего дома, вначале Боюкан, разговор носил характер легкого водевильного диалога, как уже давно установилось в этой семье. Все могли шутить над всеми и каждый над каждым. В этой «ячейке общества» были сознательно уничтожены все и всяческие проявления совсем еще недавних правил домостроя. Старшие члены семьи были воспитаны до революции в строгих правилах, но, исповедуя передовые идеи модного тогда марксизма, навсегда покончили со своим прошлым и устаревшими идеологиями дореволюционного времени.
А ну-ка расскажи, сынок, обратился отец к своему старшему сыну, которому месяц назад исполнилось девять лет, как можно новый ботинок превратить в поросенка?
– А-а-а, наверно Володьке надо дать в зубы.
– А при чем тут Володька?
– Он мне помогал, это он тебе наговорил.
– Зря ты так на товарища, он не виноват, все видел его отец, и похвалил тебя как великого изобретателя.
К разговору прислушивалась мать. Так, так, расскажите и мне, что у вас за секреты?
– Ну, расскажи, расскажи, пусть и младшие знают, ведь-опыт.
А что рассказывать, это было уже давно, еще три дня назад. Я одел новые ботинки, в футбол с хлопцами Забалки надо было играть. И, как дал ботинком по камню, так вся подошва и отлетела. Плохо прибита была.
– дальше.
– Ну, мы с Володькой и отремонтировали
– Неси, показывай.
– Та зачем, это уже было давно. А сейчас лето, похожу босым.
– Неси, неси.
Вадик нехотя встает и идет в дом. Родители многозначительно переглядываются, сын долго не возвращается, наконец, появляется с ботинком в руке, смотрит в сторону. Новый ботинок с оторванной подошвой, в своей передней части пробит гвоздем сквозь верх и подошву и скручен толстой проволокой. Такие скрутки принято делать на носу-пятачке у поросят, чтобы они не рыли пол в свинарнике. Природная особенность этого животного во время кормодобывания в лесу.
– Молодец, честное слово, молодец, у тебя будут самые модные ботинки на Боюканах – сказал отец, только я с тобой рядом никогда ходить не буду, по ряду причин. А ты, Оля, не будешь стесняться вида ботинок своего сына?
Ответ матери немного успокоил, она была менее щепетильна, чем отец, и пообещала брать сына с собой по хозяйственным делам, но только босиком. Ботинок, действительно, выглядел чудовищно.
О старшем сыне, казалось, забыли и разговор пошел по другому руслу. Обсуждались дела на работе, здоровье, заболевания животных в районах Молдавии. Все обратили внимание на беспокойство соседских собак, которые метались по двору, и время от времени срывались на волчий вой.
Детей отправили умываться и спать. Родители какое то время сидили на крыльце, наслаждаясь теплым ветром и приятным вечером.
Ночью, когда забрезжил рассвет, дом поехал. Создавалось впечатление, что его погрузили на огромную телегу и лошади несут по булыжной мостовой, время от времени, забегая в кювет. Телега наклонялась. Было очень страшно. Телега вот-вот перевернется.
Вадик проснулся от того, что ему встревоженными голосами обоих родителей кричали вставать и быстро выбегать из дома. Он поднял голову, и в тот же миг на его подушку упал большой обломок лепного карниза. Дом продолжал ходить ходуном. Мимо пробежала мама, неся на руках Витю, отец, держа на руках закутанную в одеяло Галю, одной рукой пытался тащить за собой Вадика.
Долго не открывалась в темноте перекосившаяся наружная дверь, хотя была закрыта на обычный, накидной крючек. Его тоже не могли в толчее поймать руками. Наконец, все вывалились наружу. Электричество во всей округе было выключено. Грохот продолжался. В сплошной гул землетрясения врывался вой собак, рев крупного рогатого скота, крики мужчин и женщин. Папа набежал на бельевую веревку, протянутую во дворе, веревка попала ему в район шеи, и он долго не мог от нее избавиться, чувствуя, что сейчас наступит удушение. Мама не потеряла присутствия духа, и, хотя все уже понимали, что происходит, были в ужасе, она постаралась освободить от веревки папу и отвести подальше от дома всю семью.
В эту ночь уже никто не спал, родители, опасаясь повторения толчков землетрясения, сходили по очереди в дом за одеждой, одеялами, вытащили из дома матрацы и уложили детей во дворе под деревьями, обеспечив минимальный комфорт и тепло. Жгли небольшой костер. Подходили соседи, обсуждали это событие, делились впечатлениями от разрушений. Уже пронеслись слухи, что в городе есть жертвы. Говорили о двадцати погибших, а некоторые утверждали, что погибших можно исчислять сотнями.
Утро принесло некоторую смелость, люди начали заходить в дома, готовиться к дневным заботам, убирать мусор, образовавшийся от разрушений.
Распространилась информация о жертвах. Их было около трех десятков.
На почте образовалась большая очередь. Все стремились дать телеграммы своим родственникам в другие города, успокоить или сообщить о несчастиях. Тех, у кого были печальные известия, пропускали вне очереди.
Через несколько дней толчки повторились, однако, они были не столь разрушительными и происходили в дневное время.
Люди успокоились, трагедия потихоньку начала забываться.
Прошел год. Приятный месяц июнь. Красивое, еще не очень жаркое лето. Предвыходной день, соответствующее настроение. Народ после трудовой недели настроен на воскресные дела, отдых, обработку своих садов, виноградников, огородов, занятия с детьми. Многие легли спать пораньше в предвкушении завтрашних дел и развлечений.
Ночной крик: «Дети, вставайте, вставайте, побыстрее просыпайтесь, снова землетрясение!»
Гул, грохот, прерывистые, довольно частые вздрагивания земли, с перерывами, но очень звучно. Все бросились во двор, земля, как в прошлый раз не ходила под ногами. Был предрассветный час, звезды уже погасли, до восхода оставались минуты. Из домов выскакивали люди. Над их жилищами проносились в первых предрассветных лучах самолеты с черными крестами на крыльях. Всех охватил ужас, сравнимый с ужасом перед стихией.
