1. Пролог
Шаянес неш Оштон
В храме Восхождения как всегда было тихо и свежо, лишь мерный шелест воды нарушал тишину древнего чертога. Стараясь не попирать покоя святилища, я расставил ритуальные чаши огня в специальные углубления, выдавленные в идеально гладком камне пола.
– Мне всё это не нравится, Шай. Даже если ты не ошибся и всё выйдет так, как задумано, нигде не указано, как тебе вернуться. Для чего так рисковать? Шинна не единственная нагиня в мире. Найдешь ты ещё свою змейку, – тихим шёпотом уговаривал меня Ссарим, мой единственный друг и родной мне нааганит.
– Всё решено. Следующий парад планет, как и возможность открыть Врата, будет лишь через триста лет. Я слишком многим рискнул, чтобы отказаться от этой затеи. Ты ведь знаешь, что Предсказатель никогда не ошибается, а он сказал, что моя судьба ждёт в другом мире, – спокойно ответил я, поджигая специальное масло, наполняющее чаши.
– Всё равно это очень плохая идея. Ты вечно суёшь свой хвост в опасные авантюры. А вдруг тот мир давно погиб, ведь взрывом на Ссай уничтожило целый материк? – пытался увещевать кузен.
Наш мир – мир нааганитов, лишь маленький листок на могучем древе мироздания, он носит название Ссай.
Когда-то на заре времён он соприкасался с Баримом, миром эльфов. Постоянный портал тонкой пуповиной соединял наши реальности и судьбы, только конфликт между эльфами и нааганитами разорвал эту связь и уничтожил переход, лишая народы возможности взаимодействовать.
Что стало причиной конфликта между нагами и ушастыми снобами? Конечно женщины. И у эльфов и у нааганитов всегда рождалось мало детей, ведь срок нашей жизни долог, а девочки составляют лишь процентов тридцать от появившегося потомства. За внимание прекрасных дам шли войны и сражения, пока добрые боги не поселили на Бариме людей. Они живут мало, но обладают бесценным даром – у них много самочек. Тёплые, добрые и плодовитые женщины этого народа уравновешивали природную холодность эльфов и флегматичную натуру нагов, производя на свет многочисленное сильное потомство.
Иногда у людей рождались необычные девочки: их энергетическое тело могло совпадать по мерцанию с душами нааганитов и эльфов. В этом случае образовывался прочный союз, в котором рождались самые одарённые дети, а жизнь избранницы становилась такой же долгой, как и у её пары. Такие женщины и стали предметом спора, переросшего в войну и разрыв связи между мирами.
К несчастью, от союза человека и нааганита всегда рождались только наги, поэтому через какое-то время в нашем мире осталось лишь пара десятков этих удивительных созданий, и те связаны нерушимыми узами со своими парами. Я всегда завидовал, наблюдая за отношениями в семье кузена, где тётушка была одной из таких переселенок: тёплая, умная, добрая, она всегда готова отдать всю свою любовь мужу и детям, причём не обязательно своим, ведь тетя Виола любила меня не меньше, чем своих отпрысков.
В моей семье всё было иначе: отец, в отличие от брата, выбрал высокородную нагиню, победив в боях всех претендентов на её руку и добившись согласия её отца. Не знаю, какие отношения связывали родителей раньше, но после моего появления на свет единственным увлечением матери была она сама. Горделивая красавица интересовалась лишь украшениями, раутами и многочисленными поклонниками, которые не стеснялись приходить в наш дом. Ни отец, ни я в круг её интересов не вписывались. Скандалы периодически сотрясали стены родового замка неша (титул, равный графу) Оштена, а меня всё чаше направляли пожить у дяди. Его семья стала мне ближе родной, а потом и единственной, когда отец, не выдержав бесконечных измен, убил мать и ушёл вслед за ней.
С тех пор моей мечтой стала семья, а точнее, женщина, которая могла мне её подарить. Нет, я не сразу ударился в поиски возможности попасть на Барим, сначала я искал свой идеал среди нагинь, но ветренность, алчность и подлость соотечественниц вскоре развеяла мои иллюзии относительно их.
Тогда я пошёл учиться: лучшие наставники, старинные школы, древние манускрипты и настенные росписи стали для меня навигатором в тот мир, где я мог обрести свою пару.
Полночь неумолимо приближалась, а свет ночного Арха (местная луна) окрашивал пентаграмму на полу кровавым цветом. Я расположился в центре круга переноса и затаил дыхание в ожидании чуда. Чем выше поднимался Арх, тем ярче сияла звезда, разливая в храме колкую энергию мироздания. Ссарим нервничал в углу храма, а я замер. Но видят милосердные небеса, если бы я знал, что меня ждёт впереди, то сильно задумался бы о целесообразности похода.
2. Глава 1
Лидия Каро
Сколько себя помню, я всегда знала, что принадлежу эльфу. Мои родители хоть и были богатыми сановниками, что является редкостью среди людей, но не могли ничего противопоставить лиеру Натаниэлю – высокородному эльфу, по странной прихоти пожелавшего сделать меня своей.
Мама говорит, что он увидел меня случайно, когда они с отцом прогуливались по парку. Мне было около года, и, как обычный ребенок я сидела на руках отца, увлечённо отрывая пуговицу от его парадного сюртука.
Эльфы редко обращают внимание на людей: красивые и гордые блондины составляют элиту нашего мира, и женщины сами ищут их благосклонности, буквально вешаясь на мужчин, но этот вёл себя странно. Он шёл с охраной из молодых эльфов, что говорит о высоком статусе лиера, но как будто высматривал кого-то, или искал среди детворы, шумящей возле лотков со сладостями. А когда перевёл свой взгляд на отца, несущего меня, расплылся в довольной улыбке и в ультимативной форме потребовал следовать за ним.
Родителям позволили оставить меня в семье, но только до того момента, как мне исполнится двадцать один год. В день своего совершеннолетия я переходила в собственность лиера Натаниэля. Именно собственность, как лошадь или породистая корова. Почему именно я и в каком статусе я буду находиться рядом с высокородным, родителям не пояснили, напомнив о превосходстве перворождённых, как называли себя эльфы.
В обязанность родных входило воспитание примерной и послушной дочери, образованной, развитой, но полностью покорной воле своего будущего владельца. Ежегодно лиер Натаниэль оказывал «честь» нашему семейству своим визитом, жадно наблюдая за мной своими зелёными глазами. Вот странно, как зелёные глаза могу быть настолько холодными, что напоминают не буйную майскую траву, а холодный блеск ледяной глыбы? Эльф внимательно выслушивал отчёты многочисленных учителей и наставников, добавляя или дополняя программы, чем усложнял мою и без того непростую жизнь.
Я с детства ненавидела эти визиты лиера.
Меня пугала его холодная, неживая красота, а повелительные манеры вызывали такой внутренний протест, что я постоянно разрывалась между желанием убежать или впиться ногтями в эту идеальную маску беспощадного убийцы. В том, что этот эльф отнимал чужие жизни, я не сомневалась никогда. От мужчины веяло какой-то горькой, почти осязаемой энергией, которая оседала на губах тошнотворным привкусом тлена.
