Люди распластались, как придавленные, верзила ухмыляется. Он произносит краем тёмного рта: «Очень зря». В глубоко посаженных, больных безумием глазах неряшливого цвета пыли – приветствие конца. Изначально, возможно, это и было желанием. Никакое не требование к окружившим здание полицейским: быстрое злое авто, чтобы летало, как молния, – и десять миллионов. А громкая, всем заметная смерть. Рождённое когда-то гордыней и тщеславием, но спотыкнувшееся об унылость серой жизни стремление запечатлеться, остаться. От недостатка родительского внимания бывает оно, говорят, – от недополученной любви. Верзила наказан: он проходит сквозь боль. Но заложники – тоже. Огненный всплеск, страшный грохот корёжат стены, стойки, потолок и стёкла, подбрасывают в воздух собственное тело и забирают жизнь, потому что любые просчёты имеют последствия. Не стоило прятать под штаниной нож, пытаться бросить. Так ловко, филигранно, точно он попадал всегда мишени в горло, так доверял холодной ровной стали, а не огнестрелу, так верил себе, и ошибся. Бывает.
