Ярко-голубой с золотыми полосами паровоз стоял на дальней пустой платформе. «САОМАРСКИЙ ЭКСПРЕСС» – значилось на нем. До отправления было не скоро – не было ни пассажиров, ни провожающих. Железнодорожные рабочие сновали по рельсам, вокруг что-то стучало, гудело и дымило. Грязный, как трубочист (впрочем, он почти им и был), угольщик тащил тачку, доверху наполненную топливом. Я наугад подошла к одному из вагонов. Нервно поправила очки, подобрала подол маминого платья так, что стала видна шнуровка черных дорожных ботинок, и не слишком грациозно забралась в поезд. Здесь меня постигла первая неудача – законопослушные работники боялись брать девицу странного вида и без документов.
– Прошу вас, мсье, если не уеду сегодня, то опоздаю на экзамены. Следующий поезд только через три дня. А у меня документы украли – билета не купить.
– Без метрики никак нельзя. – Везде был один ответ.
Когда я уже совсем отчаялась, краснолицый проводник из предпоследнего вагона поманил меня пальцем.
– Залезай, только тихо.
Подняться в пятнадцатый раз оказалось значительно проще.
– Возьму уборщицей, но платить не буду. Идет?
– Согласна!
– Гаспар Морель, – представился мужчина.
Обдавая меня стойким запахом перегара, он вкратце описал обязанности.
– Как звать? – не особенно интересуясь ответом, спросил проводник.
– Мэл… Меланика, – замялась я. Ну что за имя? Откуда только в голову пришло?
Приступить к работе предстояло утром, когда пассажиры начнут просыпаться. Решила воспользоваться временной передышкой и как следует отдохнуть. Вчера ночью я почти не спала. Не больно-то выспишься на чужих чемоданах. Прошлой ночью заснула сразу, но очень быстро проснулась. Потом все переживала, что мы прибудем в Оредеж, а я не успею проскочить мимо проводника. Но все прошло благополучно. Уже в четыре часа пополудни, голодная и со следами от чьей-то сумки на лице, я была на вокзале, где пыталась попасть на следующий в столицу поезд. На который меня и взяли.
В небольшой каморке, выделенной мне для путешествия, большую часть пространства занимала узкая койка. Я прикрылась мужским плащом, в спешке захваченным из дома. Грэг накинул его на меня, когда провожал, и сейчас мне казалось, что аромат любимого одеколона теперь уже бывшего друга горчит. Попыталась удобнее устроить пострадавшую руку: ее я сильно оцарапала о корягу, когда убегала из родного города. Сон пришел почти сразу и, к счастью, в этот раз не принес кошмаров.
Что-то с шумом упало совсем рядом, и я проснулась. Похоже, за стенкой свалился чемодан. Чувство острого одиночества накрыло с головой. Я одна, еду в столицу без документов и с пятью десятками франков в кармане. С собой нет лекарств – рискую ослепнуть. Мама и папа сходят с ума от горя, и я не могу сообщить им о том, что жива. Грегори, которому я доверяла больше, чем себе, отвернулся, а Софи… Софи мертва!
Было раннее утро. Разноцветное солнышко радостно светило в маленькое окно, за которым пролетали леса и луга южного герцогства. Я направилась к неприметной дверце, за которой располагались удобства. Подошла к маленькой раковине, умылась холодной водой и бросила мимолетный взгляд на осколок зеркала, кем-то заботливо прикрепленный двумя гвоздиками – ничего во мне не изменилось, только синяки под глазами стали больше.
«Давно пора признать – худая, невзрачная, в нелепых очках – ты не пара Грэгу!» – жестко сказала я самой себе. Тем более он никогда не давал ни малейшего повода думать о том, что между нами возможно что-то большее, чем дружба. Вот только и она закончилась. Мысль о предательстве причиняла почти физическую боль.
Я оправила платье и направилась в каюту мсье Мореля. Тот явно страдал от головной боли и, завидев меня, поморщился:
– А, Меланика, так тебя? Проснулась? Проходи, вон инвентарь, – он показал на ведро и швабру в углу.
Вид проводника хорошо сочетался с формой – у него были такие же точно, как пиджак, красные глаза и зеленое, как брюки, лицо. Как можно так запустить себя? Ведь совсем еще не старый, не больше тридцати.
Вскоре начали просыпаться пассажиры. В заботах быстро пролетел день. Утром я подавала напитки, потом собирала посуду. На обеде и ужине все повторилось, только теперь к кружкам добавились тарелки. Подметала пол, мыла туалетные комнаты. Грязная работа, но тут уж было не до душевных терзаний. Перчатки по локоть – и вперед. Зато доберусь до Саомара бесплатно. А с таким опытом в столице точно смогу устроиться уборщицей или официанткой. «С руками оторвут!» – подбадривала я себя, пока чистила особенно грязный горшок.
Одна из пассажирок, дородная дама лет сорока, вся в кружевах и жемчуге, при виде меня в огромных резиновых перчатках скривилась:
– И вот это будет меня обслуживать?! Я немедленно пожалуюсь начальнику поезда!
Не знаю, чего она ожидала в ответ, но я только пожала плечами. А пьяница-проводник ее, значит, не смущает?
Рука болела весь день, и к вечеру меня уже так мутило от голода и усталости, что было не до глупых претензий хамоватой мадам. Ближе к ночи мне удалось тайком пробраться к вагону-ресторану и купить у удивленной буфетчицы несколько пирожков.
Вторая ночь прошла спокойно, плечо по-прежнему ныло, и следующий день не принес почти ничего нового, кроме того, что я на собственном опыте узнала, каково это – быть одинокой девушкой в реальной, не книжной, жизни. Мужчины, начиная с проводника, заканчивая некоторыми пассажирами, постоянно пытались меня зажать и пощупать где-нибудь в углу.
Самым активным моим поклонником был толстый, как боров, отец многочисленного семейства – он ехал с женой и тремя детьми. Его не пугало ни мое платье, ни наличие очков, ни жуткий коричневый платок, найденный в каморке, который я надевала, чтобы волосы не лезли в глаза.
Беззащитная, хрупкая девчонка – идеальная жертва. Некому вступиться, и никто ничего не узнает. Безнаказанность – самый страшный соблазн.
На четвертый день путешествия ему все-таки удалось поймать меня. Это было раннее утро, я набирала воды в ржавое ведро, с которым уже сроднилась. Шумела вода, и одышку, которая сопровождала его появление и предупреждала меня об опасности, услышать не удалось.
– Моя худенькая курочка!
От резкой боли выступили слезы – жирные пальцы выкручивали сосок.
– Ну же, подними свое платьице, будь хорошей девочкой.
Меня спасло чудо: младший из его сыновей, таких же толстых, как он сам, громко заорал, что немедленно хочет пойти с папой за леденцом. Я расправила мятое платье, больно прикусила кулак, чтобы не разреветься, и больше не была так беспечна – воду наливала только днем и старалась не попадаться лишний раз никому на глаза. Получалось не очень: все равно ловили. Мерзкое ощущение от чужих грязных рук, по-хозяйски гуляющих по телу, не проходило даже во сне. Я еще больше похудела и почти не спала – боялась.
