Настька бежала по селу. Подвернутая нога неприятно щелкала и простреливала до самого колена. Она сцепила зубы и упрямо скакала вперед. Ночь выдалась темной, железные тучи еще с вечера заслонили звездное августовское небо. Родное село тонуло в кромешной тьме: дома, хлева и заборы слились в единый черный пояс. Поди разбери – ты подле Аникеевых или Пахомовых.
Впереди кляксой на сером полотне дороги замаячил силуэт припозднившегося селянина. Настасья встрепенулась и закричала что есть мочи.
– Стой! Помогите! – тот обернулся и начал озираться в поисках того, кто шумит в столь поздний час. – Слава Господу, хоть кто-то…
Дыхание сбилось и у нее не хватало сил сказать все сразу.
– Это Настя…Ковалева…они там… помогите…
После этих слов селянин резко развернулся и как можно быстрее сиганул во двор. Послышался скрип засова. Настя остановилась и стала растерянно оглядываться. Каждый вздох больно колол под левым ребром.
На другой стороне улицы ворота слегка приоткрылись, кто-то хотел в светлеющую щель подсмотреть, что творится. Настя стремительно шагнула туда, но не успела – створку захлопнули и громко задвинули засов.
– Да что же это деется? – ее захлестнула волна жгучей бессильной злости.
Она стала подбегать в каждому двору и что есть мочи бить кулаками в ворота, долбить ногами, орать. Но никто не отозвался. Деревня словно обезлюдела за пару часов. Лишь заливисто гавкали разбуженные собаки.
Когда она стучалась в очередной дом, а дворовой пес хрипло лаял, вдруг отворилась дверь и кто-то вышел.
– А ну уймись! От погань какая! – проревел раскатистый бас хозяина.
Настасья устало опустила руки, и только сейчас почувствовала, что разбила ладони: кожа порвалась, а кровь залилась в рукава. Она обреченно обвела взглядом родное село, в одночасье ставшее чужим, горько заплакала и побрела не разбирая дороги.
А день ведь был совсем хорошим. Утром у колодца к Насте подошел Николай, да позвал на гулянья. Не первый парень на деревне, но до чего ж он был люб. Управляясь по хозяйству, только и думала, что о вечере. Решила надеть синюю юбку, новую рубашку из покупного ситца да голубой платок в цвет глаз. Долго напевала себе под нос, прислушивалась, выбирала какую песню затянуть, чтоб лучше всех выходила. Мать подхватила малого брата, да днем отправилась в соседнюю деревню к тетке, та недавно овдовела и страшилась ночевать одна. Насте то было на руку. Мамка точно покличет с улицы едва стемнеет, еще и ворчать станет, что рано красоваться. А батька куда как сговорчивей – поглядывать будет из-за забора, но не загонит.
Как солнце покатилось за лес, так Настька не могла найти себе места. Все переделала, нарядилась и слонялась из угла в угол. Во время вечери ерзала на лавке, прислушивалась – вышла молодежь аль еще нет. Отец весь день ходил чернее тучи, а теперича повеселел: хитро поглядывал на дочку и усмехался себе в усы.
