Безлюдно, как всегда. Кабинет директора ювелирной компании «Ле Блан джулерс» ничуть не изменился с тех пор, как Вэл в последний раз заходил в эту дверь. И пусть он носит ту же фамилию, что и человек, сидящий здесь за этим столом, но сейчас Вэлу меньше всего хотелось находиться в этом кабинете. И это очень некстати. Учитывая, что на ближайшие полгода эти стены станут для Вэла местом его работы.
Его брат Хавьер откинулся на спинку кресла и взглянул на него:
– Готов перенять бразды правления?
– Да, хоть и не по собственной воле. – Вэл опустился в одно из окружавших стол кресел. Уж здесь-то лучше, чем в кресле генерального директора. Это Хавьер так дорожит своей должностью. Вэлу она не была нужна и даром. – Так что чем раньше мы покончим с этим кошмаром, тем лучше.
Больше всего в жизни Вэл ненавидел ювелирные магазины, носящие фамилию его семьи.
Его фамилию.
А когда две недели назад умер их с Хавьером отец, ненависть лишь усилилась. Случилось это в тот момент, когда Вэл услышал условия завещания старика Ле Блана. Поменяться местами с братом-близнецом? Занять его место в компании? Боже, что может быть ужаснее?
«Ле Блан джулерс» занимается бриллиантами – самым омерзительным бизнесом на земле, заставляющим мужчин тратить десятки тысяч долларов на подарки женщинам, которые не стоят и десятой доли заплаченной цены.
– Весь кошмар достался мне, – парировал Хавьер.
– Перестань. – Вэл провел рукой по черным волосам, словно это помогало облегчить головную боль. – Я должен приумножить прибыль компании, к которой не имею никакого отношения. Если перейти отметку в миллиард долларов было бы так просто, ты бы сам давно это сделал.
Вэл смотрел на Хавьера, словно в зеркало – так были похожи их лица. Вот только на лице брата не было и капли того возмущения, что испытывал сейчас Вэл. Еще бы! Хавьер всегда умел сдерживать свои чувства – в точности как их отец. Неудивительно, что с самого рождения папиным любимчиком был именно Хавьер.
– Разумеется, это непросто. – Хавьер закинул руки за голову и скрестил пальцы. – Но это возможно. И я бы сам с этим справился, не забрось меня отец в эту чертову «Ле Блан черитиз».
«Ле Блан черитиз» – или сокращенно «ЛБЧ» – это благотворительная организация самого Вэла. И конечно, для брата она не представляла особой ценности. А ведь Вэл с четырнадцати лет вкладывал душу и сердце в это благородное дело. Именно в четырнадцать лет мама привела его в некоммерческую организацию, которую когда-то основала сама.
Вэл не привык оставлять без внимания едкие и колкие комментарии брата.
– Не делай вид, что для тебя это мучительная пытка, – сказал он. – «ЛБЧ» – отличное место, где работают преданные делу люди. Вместе с ними мы меняем мир к лучшему. Будь готов вернуться от нас добрее, чем ты есть сейчас.
Ощущение несправедливости нарастало снежным комом. Смерть Эдварда Ле Блана стала чем-то вроде окончательной издевки над Вэлом. Она окончательно дала ему понять, он нелюбимый сын. Не будь они с Хавьером близнецами, Вэл вообще усомнился бы в кровном родстве с отцом.
Но случилось так, как случилось. И он должен отстоять свое право на наследство, ведь его можно будет использовать на развитие своей благотворительной компании. На улицах его родного Чикаго люди умирают от голода, и Вэл уже внес свой существенный вклад в то, чтобы у каждого из них всегда была как минимум еда.
Полмиллиарда долларов – вот часть отцовского наследства, которая может достаться ему. Скольким людям сможет помочь «ЛБЧ», если Вэл получит эти деньги! Теперь главное, чтобы Хавьер не подложил ему какую-нибудь свинью, когда они поменяются местами.
– У тебя на руках все козыри, – ухмыльнулся Хавьер. – В мой бизнес-план и так входило перейти миллиардную отметку в ближайшие полгода. Я подготовил для этого всю почву. Тебе остается лишь действовать по моему плану. А теперь подумай обо мне. Я должен буду заняться благотворительностью.
Он произнес это слово чуть ли не с отвращением. Да, Хавьер привык жить только для себя одного и понятия не имел, что значит помогать нуждающимся.
– Десять миллионов за полгода. – Вэл поднял глаза к потолку. – С твоими связями – это раз плюнуть. Другое дело – люди, жизнь которых зависит от «ЛБЧ».
Хавьер взял в руку дорогую ручку и нервно постучал ею по столу. В словах брата он услышал неприкрытое пренебрежение.
И возможно, он не ошибся.
– Волей отца было, чтобы я не просто выписывал чеки, помогая твоим нуждающимся. – Хавьер выдержал многозначительную паузу. – Он хотел, чтобы я зарабатывал, тратя деньги на эти ваши пожертвования и сборы. Вот в чем абсурд ситуации.
Прежде чем Вэл смог ответить, в дверь кабинета протиснулась голова миссис Брайс. Женщина несколько раз перевела взгляд с одного брата на другого. И, отчаявшись понять, кто же все-таки из них ее начальник, опустила глаза в пол:
– Мистер Ле Блан, ваш полуденный чай.
– Спасибо, – ответил Вэл одновременно с Хавьером.
Последний, видимо, успел забыть, что на время прекратил быть генеральным директором ювелирной корпорации.
Полуденный чай? Что ж… Значит, Вэл осведомлен не обо всех привычках брата-близнеца. Он хотел было пошутить на этот счет, но Хавьер вдруг изменился в лице. Это могло означать лишь одно: в кабинет вошла Сабрина.
Замечательно. Жаль только, что Вэл не прихватил с собой попкорн и прохладительный напиток.
Сабрина Корбин вошла так уверенно, словно кабинет принадлежал ей. Холод от ее ледяной улыбки распространялся быстрее, чем арктический фронт. Но, черт побери! Вот она – первая тактическая ошибка. Эта Сабрина намного красивее, чем Вэл ее запомнил. А значит, Хавьеру пора уходить.
Незамедлительно.
– Мне кажется, мы знакомы, – проговорил Вэл, опускаясь в директорское кресло.
Он смотрел на женщину, которую видел лишь однажды, но от которой теперь не мог отвести глаз. Кто еще может помочь ему справиться с поставленной задачей, если не ассистентка Хавьера? С которой тот к тому же еще недавно крутил роман, полный голливудских страстей.
И вдруг Вэлу искренне захотелось узнать, почему их отношения закончились. Какая кошка пробежала между Хавьером и этой сексуальной красоткой?
– Сабрина, – с наигранной вежливостью произнес Хавьер, протягивая руку недавней возлюбленной. – Рад тебя видеть. Но мне, к сожалению, пора.
Вэл рассчитывал, что с уходом брата степень напряжения в кабинете спадет.
Этого не случилось. Едва Сабрина Корбин повернулась к Вэлу, тот почувствовал, что сидит не в кресле, а на груде острых раскаленных гвоздей.
