1. Глава 1.
Ульяна.
— Валик, любимый, я дома! — по привычке кричу через порог, извещая мужа о своем возвращении.
На выходные я ездила в деревню к родителям, чтобы поздравить их с годовщиной свадьбы. В понедельник собиралась вернуться домой, но снежная метель, которая набежала на область и испортила все мои планы.
Дорогу замело так сильно, что рейсовые автобусы отменили на неопределенный срок. Единственный трактор в деревне, который мог прочистить дорогу, и тот, как на зло, сломался еще в воскресенье.
Я уже смирилась с тем, что задержусь у родителей до следующих выходных, когда прогнозируют потепление уличной температуры. Но сегодня после обеда по селу проехалась коммунальная техника из райцентра. Она за одну ходку прочистила не только центральные улицы от снега, но и дороги вокруг.
Не веря в такое счастье, я даже решила сделать мужу сюрприз. Запрыгнула в первый рейсовый автобус, вышедший на маршрут, и помчалась домой, предварительно узнав, какие планы у Валентина на сегодняшний вечер.
— Да какие планы, Уль. Я так устаю на кафедре после семи пар, что единственное, чего мне хочется к вечеру — это лечь на диван и смотреть телевизор.
Мой голос стремительным эхом проносится по пустым комнатам квартиры. Никто не отзывается. Очень странно. Может за хлебом вышел?
Заталкиваю через порог тяжелый чемодан, который доверху напичкан маминой консервацией. Радуюсь, что выбрала вариант на колесиках, а не сумку, которая вешается через плечо.
Каждый раз говорю матери, что не буду ничего брать от них. Если нам с Валентином что-нибудь срочно понадобится, мы всегда можем пойти в ближайший супермаркет и купить это.
Но разве мамы когда-то слушают своих детей?
Утром я легко могла поднять свой чемодан одной рукой, а когда взялась за него перед отъездом, то чуть спину не подорвала. Мама, как всегда, сделала вид, что к внезапно возросшему весу моей поклажи она не имеет никакого отношения.
В кармане куртки жужжит мой мобильный. Я уверена, что это звонит именно мама. Она всегда чувствует, когда я о ней вспоминаю.
— Привет, мамочка, — закрываю входную дверь и падаю обессиленно на пуф. — Я только порог квартиры переступила.
— Ну, слава богу, Улясь. Я так волновалась за тебя, боялась, чтобы твой автобус где-нибудь посреди дороги не застрял. У нас снова снег пошел, и хлопья такие огромные, прямо как мухи. Свет еще выключили недавно. Так что мы с твоим отцом теперь сидим при свечах, чай пьем с малиновым вареньем. Я там, кстати, тебе такого же две баночки положила в чемодан.
— Спасибо, мам.
— Как там Валентин? Что-то его совсем не слышно. Он обрадовался твоему приезду?
— Вали нет дома.
— А где это он шляется? — удивленно переспрашивает мать.
— Не знаю. — Снимаю вязаную шапку, чешу вспотевший лоб. — Я как раз собиралась позвонить ему, но тут ты первой позвонила.
— Хорошо, хорошо, — голос матери становится чересчур резким и недовольным. — Я поняла намек о том, что я всегда звоню не вовремя.
— Мама, я не это имела в виду.
— Все, Ульяна. Пока, пока. — Мать не слышит моих объяснений, поспешно прощается. — Мне еще брату твоему нужно позвонить.
— Мама, побереги телефонную батарею. Света же нет... — последнее предложение моя мама уже не слышит, потому что резко отключилась.
Тяжело вздыхаю, прежде чем встать на ноги. Снимаю с себя куртку и вешаю ее на крючок. Отставляю сапоги на специальный прорезиненный коврик, чтобы когда налипший снег начал таять, то грязная лужа не растеклась по полу.
Иду в ванную и мою замерзшие руки под проточной теплой водой.
Валентин так и не возвращается. Может снова с друзьями побежал в боулинг играть?
Беру в руки телефон, набираю цифру четыре на быстром наборе. Бетховенская симфония номер пять, которую муж поставил на входящие звонки в своем смартфоне, раздается где-то из спальни.
Включаю свет в комнате и вижу, как телефон Валентина кружит по прикроватной тумбе. Снимаю блокировку с его смартфона, открываю журнал вызовов.
Сорок минут назад он разговаривал со своим закадычным другом Иваном. А это значит, что он действительно или в боулинге сейчас пропадает, или в бильярдной. Раньше в одиннадцати вечера его вообще можно не ждать.
Эх! Вот тебе и сюрприз мужу на именины.
В расстроенных чувствах иду разбирать чемодан. Варенье и консервация сразу отправляется на лоджию. Туда несу и засушенного леща, который отец передал специально для Валика.
— Не смотри на меня так, — глядя на приоткрытый рот и черные выпученные глаза-бусины пресноводной рыбы, я жалостливо поджимаю губы. — Я тебя уж точно есть не собираюсь.
Подвешиваю ароматную рыбу на бельевую веревку, оставляю окно на проветривании. Спешу обратно в квартиру.
Раскуроченный чемодан лежит посреди коридора. Достаю из его недр оставшиеся вещи и прячу громилу в шкаф. Пакет с гостинцами для моей подруги Кати отставляю на комоде, а дорожную косметичку и сменный комплект белья уношу в ванную комнату.
Открываю барабан стиральной машинки и загружаю туда всю одежду, которая путешествовала со мной последние дни. Едва не забываю про свитер и джинсы, в которые одета. Ни один антиперспирант не справится с трехчасовой тряской в междугороднем автобусе, где люди набиты как селедка в жестяную банку.
Морщу недовольно нос, унюхав на коже помимо пота еще и отголоски едких паров водительских самокруток. Ну почему людям так нравится травить себя и окружающих этим ядом?
Заползаю в ванную, переключаю кран на душевую лейку. Намыливаю голову арбузным шампунем, дабы поскорее смыть с волос и тела посторонние запахи и пыль улиц.
Аромат чистоты бодрит меня лучше любого кофе. Закутываюсь в мягкий халат, повязываю на голову полотенце. Желудок издает жалобные звуки, прося поесть. Включаю электрический чайник, смотрю, что из еды есть в холодильнике.
Недовольно поджимаю губы. Яйца, сливочное масло и черствый кусок хлеба. Интересно, муж вообще собирался в магазин сходить перед моим приездом? Или, как обычно, сделал бы вид, что все закончилось аккурат к тому моменту, как я постучу в дверь?
Встаю на носочки и тянусь за резервной банкой ореховой пасты, которая стоит на самой верхней полке. Держу её как раз для случаев, когда очень хочется есть, а готовить не из чего.
— Валентин, блин! — возмущенно вскрикиваю, глядя на незакрытую пластиковую тару и высохшую субстанцию, некогда бывшую ореховым вязким лакомством. — Какого черта ты ее каждый раз трогаешь, если все равно не ешь?
Выбрасываю полупустую емкость в мусорное ведро, выключаю так и не успевший закипеть чайник. Приподнятое настроение, с которым я спешила домой, окончательно растворяется. Остается лишь раздражение и злость.
Сажусь за обеденный стол, стучу ногтями по столешнице. Готовить принципиально не буду, пусть Валик сам гремит кастрюлями завтра утром. Заказывать суши тоже уже не вариант. Они в лучшем случае к полуночи привезут заказ, если не позже. Вечер праздника как-никак.
