Дерьмовому дню дерьмовое завершение. Что может быть банальней?
Накинув на голову капюшон, я выбралась из аэротакси и, пропустив пешеходов, метнулась к тройке полицейских флаеров, скопившихся у входа в ночлежку. Дождь хлестал так, что вода, казалось, вот-вот скроет верхушки небоскребов, а от смеси запахов соли слезились глаза и горели ноздри. Словно туда кислоты впрыснули. И куда только смотрит служба погоды? Высморкавшись в платок, я едва не поскользнулась на мокром покрытии подвесного перехода и громко выругалась. Перила, конечно, помогли не свалиться в шумевший далеко внизу океан, но на душе от этого легче не стало. Как не исчезло и желание высморкать собственные внутренности.
– Мама права, – пробормотала я и постаралась запахнуть куртку плотнее. – Гребаный дождь. Гребаная вода. Гребаное все! Надо валить из этого аквариума.
– Чтец Маранс?
Я могла бы не вздрагивать, будто девственница на свидании, но кого это волнует? Обернулась, а по ходу дела запустила руку за пазуху, чтобы выудить удостоверение.
– Она самая. – Несмотря на воду, стекающую по черной деке ручьями, голографическая звезда мерцала и переливалась, будто и впрямь была из драгоценного металла.
Молодой постовой в водоотталкивающем комбинезоне с эполетами скрючился над идентификатором, педантично рассматривая голографическую копию моей физиономии, словно не совсем понимал, как вот это унылое, промокшее насквозь и дрожащее нечто в капюшоне может оказаться лицензированным специалистом на побегушках у полиции.
Само собой, подобное внимание добавило раздражения в и без того до краев наполненную чашу терпения.
– Насмотрелся? Проходить можно?
Сопляк не ответил. Лишь выпрямился и, изобразив на своей холеной мордашке еще более кислую мину, качнул головой в сторону зазывно подсвеченной неоном двери:
– Шеф уже внутри. Минус пятьдесят пятый этаж.
– А комната?
– Сами увидите. Там… Ну, в общем, поймете.
Похоже, обычной «мокрухой» тут не обошлось.
Вдруг стало невыносимо жарко. Рука потянулась к вороту куртки и чуть приоткрыла горло. Признаюсь, полегчало мало, но холодный морской воздух остудил раскрасневшуюся кожу.
– Еще одно?
Сопляк и тут промолчал, но зато одарил таким взглядом, будто виной всему была я сама. И в этот раз, и в пяти предыдущих. Хренов блюститель. Я отвернулась и протопала к входу.
Внутренности ночлежки роскошью не отличались. Однотонные стены цвета мокрой стали, низкие потолки с редкими желтыми лампами и узкие коридоры, едва этими самыми лампами освещенные. Вонь курительных смесей и тухлой рыбы заставила меня еще раз залезть в карман за платком. Тот, кто сказал, будто Риомм – подлинная жемчужина Галактики, сверкающая огнями небоскребов, где просто нет места ничему серому и невзрачному, безбожный враль. В этой вселенной у всего есть изнанка. И там, где есть роскошь и достаток, найдется местечко для нищеты и запустения.
У стойки дежурного обнаружилась еще пара полицейских, допрашивающих пожилую динетиншу, нависавшую над ними бурой скалой. Заметив меня, все трое на мгновение прервали разговор и, пока я не скрылась за створками тесной лифтовой кабинки, рты не открывали.
В задней стенке лифта было окно – кусок прозрачного металла от пола до потолка, нарочно вставленный сюда для лучшего обзора. Я понимала, что те, кто проектировал Мас Гейди, изо всех сил пытались придать ему вид других, более роскошных техноостровов планеты, но, говоря по совести, получилось хреновенько. Конусы и пики сияющих в ночи небоскребов скрывались за переплетениями висячих улочек и нагромождений домиков поменьше, которые, точно кораллы-паразиты, нарастали на стенах несущих строений. Ткнув кнопку с номером минус пятьдесят пять, я застыла перед «окном» со странным, родившимся где-то в глубине моего естества вниманием следила за тем, как сменяются этажи. Пока быстрая и практически бесшумная кабинка стремительно скользила вниз, а цифры на табло увеличивались в отрицательной последовательности, пейзаж снаружи менялся. Великая столица Риоммской Империи, гордо вздымавшая свои гладкие стены над бескрайним Океаном Мас, скрылась из виду, и ей на смену пришли сперва толстые сваи поддерживавших городские строения и то самое подводное «нутро», в котором жили миллионы трудяг, обслуживающих блестящий верхний город.
Как только мутные воды сомкнулись над кабинкой, стало казаться, что я тону. Воздуха катастрофически не хватало и чудилось, будто стены уменьшились в размерах. Словно меня запихали под пресс и теперь собирались превратить в вариант параксанского панини. О том, чтобы любоваться стайками рыб, курсирующих туда-сюда меж пилонов, не могло быть и речи. Я надеялась, что эти лейровы двери откроются прежде, чем желудок выкинет какой-нибудь финт.
Повезло. Кабинка замедлила бег как раз в тот миг, когда я приготовилась извергнуть рвотные массы и рухнуть прямиком в них без чувств. Створки раскрылись с тихим шелестом и я, не обращая внимания не остолбеневших полицейских, опрометью бросилась в удачно распахнутые двери ближайшей комнаты. Пришлось какое-то время постоять над унитазом, пока волнения в желудке не улеглись окончательно. На выходе меня встречала взъерошенная хозяйка жилища, в которое я так бесцеремонно вторглась. Она смотрела скорей с пониманием, чем с укоризной. Пробормотав извинения, я вышла в коридор.
– Ночка не задалась? – Один из блюстителей – почти двухметровый детина расы анаки, – скалил чуть заостренные зубы. Серые глаза блестели насмешкой, а синее лицо буквально лоснилось от самодовольства. – Еще чуть-чуть и ты по цвету рожи со мной сравняешься.
Его напарник задрал голову кверху и заржал, будто отродясь ничего смешнее не слышал.
Я показала обоим средний палец, но это только усугубило их веселье. Я поморщилась. Конечно, можно было сцепиться, наговорить кучу гадостей, может быть, даже пару раз заехать по морде. Но что с того толку? Уважать меня это бы их точно не заставило. Чтецы в этих краях никогда не пользовались особым почетом. Они нигде им не пользовались, если уж быть до конца откровенной. Но раньше большая часть ненависти хотя бы доставалась лейрам. А теперь, когда все лейры повымирали, а Тени испарились неведомо куда, такие как я стали вечными мурафами отпущения, дураками, на кого можно свалить все шишки, если день вдруг не задался.
– Маранс? – Шеф Бинди выглянул из-за двери дальней комнаты. Пышные усы на его квадратном лице топорщились старой щеткой, а покрытая темными чешуйками макушка блестела от конденсата. Курсу старой закалки, он не любил тратить время попусту, но полицейским считался отличным. И меня никогда не презирал. По крайней мере, открыто. – Сюда, бегом.
