Когда что-то не получается, мы расстраиваемся, но иногда неудачи могут быть сигналом «смени маршрут». А если это разочарование, которое воспринимается, как полное крушение твоей жизни? Можно так же попробовать сменить маршрут. На другой. Ведь логично же прилагать усилия ни к тому, что не получается, а к тому, что может получиться. Это всего касается. И отношений тоже.
Время, конечно, лучший лекарь, но когда рушится твой мир – спасает движение. И ты в этом движении жук Скарабей, который катит свой шарик, повторяя путь солнца от рассвета до заката, то появляясь из песка, то снова исчезая в нём. В том самом, из песочных часов отмеряющих жизнь.
Лена уткнулась носом в подушку и дала волю слезам. Она долго крепилась, не позволяя разрывающим сердце чувствам взять над собой верх. Это несложно, когда душа окаменела. На принятие решения много времени не потребовалось. Не раздумывая, написала рапорт на увольнение и, стараясь не смотреть на Махоркина, положила листок перед ним на стол.
– Лена!
– Не надо! Не надо ничего говорить. Подпиши, и я уйду.
– Я не подпишу это.
– Пожалуйста, не мучь меня. Подпиши. Я тебя очень прошу.
– Не могу.
– А я не могу видеть тебя. И работать с тобой больше не смогу.
– Ты ненавидишь меня.
– Наоборот. Люблю. Ты знаешь. Но это уже не важно. Ты не оставишь своего ребёнка. Ему нужны оба родителя. И я не хочу ставить тебя перед выбором.
– Я её не люблю.
– Я знаю. Но это теперь не имеет никакого значения.
Лицо Махоркина выглядело уставшим и постаревшим. Глубокие морщины прорезали лоб, а всегда уверенный взгляд стал измученным, потухшим и растерянным.
– Я не знаю, что мне делать. Что? Скажи.
Ей так остро захотелось обнять его, прижать к себе, пожалеть, но, собрав силы, она холодно произнесла:
– Подпиши.
Уже в такси, измаявшаяся болью, просила водителя: «Быстрее, быстрее». Как будто убегала, как будто боялась, что догонят, попытаются вернуть. А больше всего боялась себя: что не выдержит, что сдастся, что уступит. В какой-то момент поймала себя на мысли, что было бы неплохо, если бы, разогнавшись, машина въехала в бетонное заграждение. Мгновенно промелькнувшая мысль испугала. И отрезвила. Но горькие, болезненные думы не сдавались, продолжали мучить, мешали отвлечься на что-нибудь другое.
Подушка уже промокла от слёз, а она всё никак не могла остановиться. Дверь слегка скрипнула, и в слабом луче света появилась фигура матери.
– Доченька, попей валерьянки, – Евгения Анатольевна присела на краешек кровати и погладила дочь по голове. Лена замерла и притихла. – Хотя какая тут к чёрту валерьянка! – Мать вздохнула. – А знаешь, что я тебе посоветую? Наешься хреновины.
Лена развернулась и уставилась на мать заплаканными глазами.
– Какой хреновины?
– А такой. Берёшь хрен и через мясорубку перекручиваешь, добавляешь томатный сок по вкусу, можно ещё чего-нибудь. И как жахнуть! Так, чтоб глаза из орбит, чтоб мозги перемешались, а потом на место встали.
– И что, это поможет? – удивлённо спросила Лена, вытирая слёзы.
– Обязательно! Во всяком случае, пока эту хреновину будешь готовить, уже успокоишься.
– Нет. – Лена приподнялась и села, подтянув к подбородку колени. – Хреновиной тут не поможешь. Сиюминутный эффект может отвлечь, но не решить проблему. Мама, я не знаю, как мне дальше жить. Чем заниматься? Я ведь только и умею, что преступников ловить.
– Ну и лови себе на здоровье. Что в Москве других отделений нет? Работа тебя отвлечёт, а время сделает своё дело. На Махоркине твоём свет клином не сошёлся.
– Да как же я расследовать буду, если кроме мыслей о нём мне ничего в голову не лезет? Он мне мерещится в каждом встречном. Я постоянно думаю: как он, где он, с кем он. Я не знала, что это так больно будет. Лучше бы он мне изменил.
– Что ты такое говоришь, дочка? Чем это лучше-то?
– Тем, что я бы тогда могла его во всём винить, я могла бы ругать его, обзывать предателем, подлецом, ненавидеть, презирать. Стукнула бы, в конце концов. И мне было бы легче. Легче разлюбить и отпустить из сердца. Но как отпустить, если он не виноват в том, что так получилось… нет, виноват, конечно… и не виноват. Если я сама за него решила. Сама себе в сердце выстрелила. Как это пережить? Как, если мне сейчас даже одним с ним воздухом дышать больно?
– Понимаю. Но всё проходит, и это пройдёт. Может и звучит банально, но потому и банально, что верно. А если дышать трудно одним воздухом, то поезжай куда-нибудь.
– Куда?
– А к Светке в Новгород. Она тебя быстро в чувство приведёт. Развеешься, подышишь другим воздухом, отдохнёшь. Глядишь, и душевное состояние в норму придёт. Вот тогда и вернёшься.
Тёплые пухлые Светкины руки обнимали участливо и надёжно. Хорошо, когда у тебя есть старшая сестра. Она всё поймёт, поддержит, подскажет. И можно быть уверенной, что всё это искренне, всё от души. И никаких подруг не надо.
