«Лучше возьмем географию. Лондон – это столица Парижа, а Париж – это столица Рима, а Рим…»
Л. Кэрролл, «Алиса в стране чудес»
Эта история началась, кажется, в одно прекрасное майское утро, когда выяснилось, что муж Брижит внезапно сошёл с ума.
Лично мне Эрик Бриссар не нравился никогда, как, видимо, и я ему, и дело тут совсем не в пятнадцати годах разницы между нами, хотя и это важно. Только представьте себе – в юности он отплясывал на вечеринках под Бони Эм! Если он вообще когда-либо отплясывал и был юным. Но дело, как я уже сказала, не в этом. Эрик был жутким занудой. У него была скучная работа, серая внешность, средний интеллект. Шуток он не любил и, по-моему, толком их не понимал, хотя в компании заставлял себя улыбаться, и его вид неизменно вселял в меня уныние. Красивая, умная и талантливая Брижит вышла за него замуж три года назад по совершенно неведомым для меня причинам, и появлялась с ним почти везде, где мы встречались с университетскими друзьями и теми, кто так или иначе оказался вовлечённым в нашу компанию в последние годы. Какой-то древний инстинкт, может быть, инстинкт самосохранения, всегда заставлял меня бороться с эриковой занудностью, я подбивала друзей на шутки, в которых он был жертвой и мишенью, задавала разные оригинальные вопросы, чтобы дать ему шанс оригинально на них ответить, но всё напрасно. Рано или поздно, видимо, один из нас неминуемо сошёл бы с ума, и мне повезло, что жребий пал на Эрика. Правда, дальнейшие события показали, что радоваться этому совсем не следовало…
Но я забегаю вперед. На самом деле события развивались так. В субботу 15 мая мне позвонил наш общий приятель Лоран и голосом, полным тревоги, сообщил, что, как ему кажется, у Бриссаров что-то стряслось. Как раз в этот момент я старалась не запачкать трубку зелёной маской, которую приготовила собственноручно из авокадо, наложила на лицо и теперь не могла снять до тех пор, пока не высохнет лак на ногтях. Ногти я почему-то начала красить после нанесения маски. Не подумайте, что я всегда такая рассеянная. Как раз наоборот, друзья восхищаются моим здравым смыслом и предусмотрительностью, а это о чём-то да говорит. Спишем инцидент с авокадной маской на игру случая.
По тем или иным причинам мой голос, наверное, тоже прозвучал озабоченно, когда я спросила Лорана, что, чёрт возьми, он имеет в виду.
Он ответил, что полчаса назад позвонил Брижит, чтобы договориться насчёт их делового рандеву с новой пассией Лорана, которая мечтала пробиться на сцену Лидо1 (Брижит работала там костюмершей и считалась в нашем кругу кем-то вроде проводника в мир искусства), но Брижит не застал, а услышал в трубке странное бормотание, которое сначала принял за работающее радио, но потом понял, что голос принадлежит Эрику. Тем не менее, он (голос) вёл себя так, как если бы исходил из радиоприёмника, то есть на вопросы не отвечал, говорил не переставая, а главное, нёс абсолютную бессмыслицу.
Это, на мой взгляд, не было тревожным сигналом. Всё, что когда-либо говорил Бриссар, как правило, не имело никакой особенной смысловой ценности. Тем не менее, сообщение Лорана слегка меня обеспокоило. К тому же маска на лице начала подсыхать, и я вынуждена была перейти к конкретным шагам.
– Ты дозвонился до Брижит? – спросила я.
– Нет, её мобильный не отвечает, как всегда, – ответил Лоран. Что правда, то правда. Брижит исправно носила мобильный в сумочке, но проблема была в том, что с сумочкой она расставалась при любой возможности – в кафе вешала на соседний стул, на работе убирала в шкаф, а дома забрасывала в гардеробную. При этом её телефон частенько звонил беззвучно – Брижит старалась не привлекать к себе лишнего внимания. Таким образом, чтобы разговор состоялся наверняка, приходилось звонить ей домой, что и проделал Лоран, теперь явно об этом жалевший.
Я пообещала, что возьму на себя поиски Брижит и прояснение ситуации, постаралась избавиться поскорее от Лорана и обнаружила наконец, что половина кнопок на телефонной трубке покрыта маслянистой зелёной субстанцией, но зато лак на ногтях полностью высох. Прикинув, что за то время, что я проведу в ванной, с супругами Бриссар вряд ли случится что-то непоправимое, я побрела к раковине смывать маску, на ходу пытаясь счистить зелень с кнопок. И тут телефон зазвонил снова.
Я вспомнила про громкую связь (лучше поздно, чем никогда) и нажала нужную кнопку. Из трубки раздался голос моего друга, Марка:
– Привет, бэби! – поздоровался он. Всю последнюю неделю Марк примерял на себя ковбойский образ, и, надо сказать, это становилось утомительным. Он был актёром, настоящим актёром – играл в кино и театре, был высоким, темноволосым и обаятельным. – Какие планы на сегодняшний вечер?
– Марк, я не могу разговаривать. Я перезвоню.
– А, так ты не одна? Кто он, скажи, и я пристрелю его, как бешеного койота!
Ну вот. Почему люди искусства не могут вести себя как все? Зачем мучить других людей, не давая им пройти в ванную смыть маску, чтобы позвонить своей рассеянной подруге, муж которой ведёт себя странно и бормочет несуразности в трубку?
– Марк, я перезвоню.
Я добралась до ванной, проделала с лицом все необходимое и вдруг вспомнила, что Брижит на выходные собиралась в Алансон, навестить родителей. Она почти всегда ездила в Алансон одна, без мужа, и в этом её трудно упрекнуть. Достаточно и того, что друзья в Париже видят, что собой представляет твоя личная жизнь. Хотя тут, согласна, налицо моё предубеждение против злополучного Эрика. Но, так или иначе, Брижит сейчас в Алансоне, а, следовательно, Эрик один, и если и имеет смысл куда-то звонить, то именно ему.
Я начала набирать номер Бриссаров и вдруг подумала – что я скажу Бриссару? Нам никогда не удавалось нормально разговаривать, даже когда он был адекватен, а если Лоран прав, сейчас про него нельзя было этого сказать. Был ли он пьян, или наглотался не тех таблеток, или играл в Человека дождя, как ни чудовищно было всё это предполагать – я понятия не имела, как вести разговор. Но всё же позвонила.
Трубку долго никто не брал. После десятого или одиннадцатого гудка в ней раздался абсолютно нормальный, уверенный в себе, чёткий голос. Не Эрика.
– Здравствуйте, квартира Бриссаров. Чем могу помочь?
Я запнулась. Такого я почему-то не ожидала, хотя это, безусловно, упрощало процесс общения.
– Я Франсуаза Бонне, здравствуйте. Могу я услышать мсье Бриссара?
– Увы, нет. В настоящее время он находится на пути в Марсель.
Хмм.
– Когда же я смогу поговорить с ним?
– Увы, мадемуазель, боюсь, что уже никогда.
